Синопское
сражение — разгром турецкой эскадры, русским Черноморским флотом 18
(30) ноября 1853 года, под командованием адмирала Нахимова. Историки
рассматривают его как «лебединую песню» парусного флота и первое
сражение Крымской войны. Турецкий флот был разгромлен в течение
нескольких часов. Это сражение послужило для Великобритании и Франции
поводом для объявления войны России.
4 ноября пароход «Бессарабия» взял без выстрела турецкий транспортный
пароход «Медари-Тиджиарет», команда которого показала, что в Синопе
стоят 2 фрегата и
2 корвета.
Между тем 5 ноября Корнилов [вице-адмирал Владимир Алексеевич
Корнилов, в описываемое время являясь начальником штаба Черноморского
флота, фактически руководил его действиям] следуя на пароходе «Владимир» на соединение с Нахимовым[Вице-адмирал Павел Степанович Нахимов в Крымскую войну 1853—1856 гг. командовал эскадрой Черноморского флота.],
увидел вдали шесть больших судов и принял их за эскадру Нахимова; тут
же, на более близком расстоянии, показался большой неприятельский
пароход. Корнилов немедленно пустился за ним в погоню. После
четырехчасового преследования «Владимир» нагнал неприятельский пароход,
оказавшийся туреко-египетским и называвшийся «Перваз-Бахри» («Морской
вьюн»). Он был в 220 сил и вооружен 10 орудиями большого калибра. С
начала боя, метким взглядом хладнокровного и опытного моряка, командир
Бутаков[Григорий Иванович Бутаков (1820—1882) — русский известный
адмирал и флотоводец, основоположник тактики парового броненосного
флота. Во время Крымской войны командовал пароходофрегатом, а в период
обороны Севастополя - отрядом пароходофрегатов] заметил у «Вьона»
отсутствие кормовой обороны. Быстрым маневром воспользовался он
немедленно этим недостатком и — после двухчасового боя, в котором
египетский экипаж оказал большую храбрость и нанес русскому пароходу
некоторую потерю в людях, причем был убит возле самого Корнилова
адъютант его, лейтенант Железнов, — «Владимир» не только перебил у
неприятеля половину команды, но привел его в беззащитное состояние, убил
капитана и принудил спустить флаг.
Это была... победа блистательная, доставшаяся более
хладнокровному, более искусному из обоих соперников. «Встреча
«Владимира» с «Перваз-Бахри», — замечает г. Шестаков[Иван Алексеевич
Шестаков (1820 – 1888) – известный русский адмирал. В 1847-1850 гг.,
командуя тендером, совместно с Г.И. Бутаковым проводил гидрографическую
опись Чёрного моря и составил первую лоцию. С 1882 г. управляющий
Морским министерством. При нём в широких масштабах осуществлялось
строительство броненосного флота], — была первым, может быть
единственным сражением между двумя колесными пароходами: ухватившись за
дивную силу пара, не замедлили обеспечить ее по возможности от
случайностей боя... Итак, честь первого, повторяю, может быть
единственного опыта борьбы колесных пароходов выпала на долю русских
моряков». Между тем виденные вдали шесть судов исчезли. Они оказались не
эскадрою Нахимова, а турецкою эскадрой, и направлялись в Синоп. У
Корнилова же недоставало угля; ему надо было сдать и взятый им, сильно
поврежденный приз. По необходимости ему пришлось вернуться в
Севастополь. «Опасения мои насчет приза были справедливы, — доносил
Корнилов князю Меншикову[Александр Сергеевич Меншиков в 1853-1856 гг. являлся главнокомандующим сухопутными и морскими силами в Крыму], — нам пришлось возиться с ним всю ночь и другой день».
Что же касается турецкой эскадры, то она разошлась в море и с эскадрою Новосильского [Контр-адмирал Ф.М. Новосильский в Синопском сражении – второй флагман]
и с эскадрою Haхимова. С нею встретился пароход «Одесса» (командир Ф.
С. Керн). Постоянные бури, мрачная погода с частым дождем и туманом
скрывали турок от крейсировавших русских эскадр. Но 8 ноября, среди
разразившейся бури, когда Нахимов был перед Синопом, а Новосильский — у
Севастополя, фрегат «Кагул» встретил, против мыса Керемпе, 4 турецкие
фрегаты, которые гнались за ним два дня сряду.
За границею не верили победе «Владимира»; напротив журналисты
«привели» его в Константинополь и указывали на русскую реляцию об этом
деле как на образец официальной лжи. Что касается стоявшей в Босфоре
англофранцузской эскадры, то вот в каком виде дошло до нее известие об
этой первой русской морской победе: «Крейсирующею по Анатолийскому
берегу русскою морскою дивизией даже взято уже одно турецкое купеческое
судно», — писал по поводу этого дела находившийся на французском
адмиральском корабле официальный французский историограф предстоящей
войны г. Базанкур...
Между тем три турецкие парохода, о коих Корнилов получил сведение от
купцов, благодаря силе пара, успели пройти мимо Нахимова, не имевшего
пароходов, добраться до Кавказского берега и выгрузить там боевые
припасы. В 12 милях от берега встретили они, 9 ноября, почти при штиле,
на высоте укрепления Пицунда, 44-пушечный фрегат «Флора» под командою
Скоробогатова, плывшего из Севастополя в Сухум. На сделанный с фрегата
опознавательный сигнал неприятель не дал ответа, но, выстроясь в линию и
скрыв огни, взял курс к фрегату, немедленно приготовившемуся к бою.
Пароходы направились к носовой части фрегата и открыли пальбу, но он
успел уклониться под ветер и не допустить неприятеля поражать его
продольным огнем. Вместе с тем с левого борта, повороченного этим
маневром к неприятелю, фрегат открыл батальный огонь, продолжавшийся 20
минут. Огонь был так меток, что неприятель прекратил пальбу и отступил
из-под выстрелов. Пароходы съехались для совещания, продолжавшегося 10
минут, коими Скоробогатов воспользовался, чтобы заделать пробоину я
стать в свое первоначальное положение. Пароходы возобновили атаку по
тому же направлению, как в первый раз, я вновь открыли огонь. Фрегат
ответил на вторую атаку повторением первого маневра и батального огня с
того же левого борта. Огонь продолжался 30 минут. По прошествии их
пароходы опять отступили. Таким образом повторяли они нападения от 2 до 6
часов пополудни, после чего остались вне выстрелов до рассвета. Фрегат
поворотил к берегу.
С рассветом, 10 ноября, пароходы подняли турецкие, и на
фор-брам-стеньге одного из них показался вице- адмиральский флаг. Все
пароходы были трехмачтовые, у двух замечено на борту по 16 пушечных
портов. В это время в 4 милях от берега, показалась русская шхуна
«Дротик» с выкинутыми веслами. Два вражьих парохода понеслись к ней на
всех парах; один адмиральский продолжал следовать за «Флорою». Увидя
угрожавшую шхуне опасность, Скоробогатов немедленно сообразил, что у
него только одно средство спасти товарища: поворотиться бортом к
адмиральскому пароходу и открыть по нему усиленный огонь, в надежде
принудить остальные два парохода поспешить к нему на помощь. Маневр этот
увенчался полным успехом. Погнавшиеся за «Дротиком» пароходы поспешно
вернулись к адмиральскому и, стараясь отстоять его, все время держались
вместе, что представило Скоробогатову возможность нанести им
значительный вред. К 9 часам утра все три парохода отступили, и когда
они находились уже вне выстрелов, адмиральский пароход, конечно не иначе
как вследствие значительных повреждений, был взят на буксир. У «Флоры»
оказалось всего две пробоины. Раненых и убитых не было. Турки вообще
стреляли плохо, слишком торопливо, да и метили большею частью в такелаж,
имея в виду не только помешать маневрам фрегата, но и вовсе лишить его
движения, чтобы легче овладеть им...
Три турецкие парохода постыдно бежали от одного русского
парусного фрегата, который за безветрием (у него было всего два узла
ходу!) был лишен возможности двигаться с быстротою, необходимою для
боя...
Конечно, этим неимоверным успехом «Флора» была обязана
хладнокровной распорядительности и мужеству Скоробогатова, храбрости и
знанию дела его команды, а также poбости и невежеству неприятеля, не
умевшего воспользоваться: ни преимуществом пара для одновременной атаки
Фрегата с разных сторон - чтобы не дать ему одним маневром отделаться от
продольных выстрелов всех трех пароходов, - ни огромными бомбическими
пушками, коими он мог поражать «Флору», Не имевшую орудий более
24-фунтового калибра оставаясь сам вне ее выстрелов. Понятно, что победа
«Флоры» была чрезвычайно приятна самолюбию Черноморского флота,
состоявшего из одних парусных судов, при самом незначительном числе
пароходов и то все колесных!
[Всего на Черном море было у нас в 1853 г. 30 различных
пароходов, а именно: собственно военных (колесных) — четыре;
транспортных — десять; пакетботных (почтовых) — десять Новороссийского и
шесть Кавказского ведомств. Черноморский же флот непосредственно имел в
своем составе только шесть пароходов десять паровых транспортов.]
Но перед Европою, благодаря турецкой лжи, это блистательное для
русского флота дело было выставлено в гаком виде, что турецкие
пароходы, победоносно выгрузив м кавказском берегу оружие и боевые
припасы для горцев встретили всю эскадру Нахимова и со славою отбились
от неё!
Между тем нахимовская эскадра, получив известие о появлении
неприятельских судов по направлению к Синопу, сама последовала туда же.
Погода стояла бурная с последних чисел октября. 8 ноября буря
превратилась в шторм. Однако эскадра не потеряла своего курса,
благодаря, преимущественно, техническим познаниям заслужившего доверие
Нахимова флагманского штурмана И. М. Некрасова. Адмирал нашелся
вынужденным отправить в Севастополь, для исправлений, два корабля —
«Храбрый» и «Святослав». 11 ноября Нахимов, всего с тремя 84-пушечными
кораблями («Императрица Мария», «Чесма» и «Ростислав»), подошел на две
мили к Синопской бухте.
В ней стояла на якоре турецкая эскадра в составе семи фрегатов,
трех корветов и двух пароходов под прикрытием береговых батарей. Это
была именно та эскадра, которой удалось ускользнуть в море от Корнилова,
от Новосильского и от самого Нахимова, но из коей 4 фрегата два дня
сряду гнались за русским фрегатом «Кагул»...
Для атаки этой эскадры, стоявшей под защитой береговых батарей,
Нахимов решился дождаться возвращения двух кораблей, отправленных им в
Севастополь. Броситься на неприятельскую эскадру с тремя кораблями было
бы, конечно, безрассудством. В ожидании возвращения своих судов Нахимов
вознамерился блокировать турецкую эскадру. Для ускорения же их
возвращения был отправлен в Севастополь бриг «Эней». На случай выхода
турецкой эскадры из бухты адмирал, невзирая на огромное материальное
превосходство неприятеля, твердо решился — силой преградить ему дорогу.
Турки не двигались. По свидетельству г. Базанкура, уже 15 (27)
ноября они ясно разглядели эскадру Нахимова. «Несмотря на то - пишет
французский историограф, - турецкая эскадра и не подумала
воспользоваться темным и длинными ноябрьскими ночами, чтобы выйти и
оставить эту опасную гавань». Неужели в самом деле она об этом и не
подумала? И какая ей надобность была украдкой уходить из Синопа, когда,
при несомненном превосходстве материальных сил, ей открывалась
возможность не только пробить себе путь, но и нанести русским
значительный удар, если не совершенное поражение?..
Отвечать на эти вопросы трудно. Погода стояла постоянно бурная,
дождливая; турки известны своим отвращением пускаться в море по такой
погоде. Между тем до самого Батума, к востоку, и до Босфора, на запад,
турецкой эскадре не представлялось лучшего убежища, как Синопская бухта.
Ее образует дугою загнутый прямо к югу и простирающийся от юго-запада к
северо-востоку полуостров Бостепе-Бурун. Благодаря такому положению
мыса Синопская бухта прямо обращена к югу и совершенно защищена от
порывистых северных ветров в Черном море... К тому же турецкий адмирал
имел полное основание полагаться на свою позицию, на защиту шести
береговых батарей; под прикрытием их открытый бой с наступающими
русскими парусными судами не без основания мог казаться ему самою
выгодною для него альтернативою. В самом деле: в морском бою - в то
время, когда еще не было броненосцев и когда корабли были все
деревянные, - береговые батареи, в руках искусного адмирала, могли иметь
на бой решающее влияние, даже при сравнительно незначительном числе
орудий: действуя за земляными защитами калеными ядрами, они могли
заменять брандеры, не подвергаясь большой опасности. В 1848 году
шлезвиг-голштинская береговая батарея, всего из 4 орудий, взорвала
датский линейный корабль и принудила датский фрегат спустить флаг. Сам
бессмертный Нельсон, в конце прошлого столетия, бесплодно целый день на
линейном корабле обменивавшийся выстрелами с двумя орудиями,
оборонявшими на берегу Корсики полуразрушенную средневековую башню,
принужден был отступить со значительными потерями.
Итак, положение турецкого адмирала было бы далеко не отчаянно, если
бы он сумел извлечь из своего месторасположения и из прикрывавших его
батарей ту выгоду, какую они могли и должны были бы доставить в бою с
наступающим флотом, особенно с парусным. Карта показывает, что турецкая
эскадра могла бы оказать наибольшее сопротивление, если бы ее
расположили не вдоль города, а южнее, по мелководью. Были и другие
средства, которыми турецкий адмирал мог бы обеспечить себе успех. "При
средствах арсенала и обыкновенной деятельности, - говорит г. Шестаков, -
турецкий адмирал мог снять с недействующих своих бортов орудия и
уставить ими городской берег. Тогда корабли наши, откуда бы ни подошли,
подвергались бы страшным продольным выстрелам и сила турецкого огня
удвоилась бы. От востока их встретил бы в нос огонь целой эскадры, от
юга - залп береговых батарей; а по занятии мест для действий против
турецких судов наши суда, во все время боя, находились бы между двух
огней. Не дозволяя себе презирать противника, Нахимов, без сомнения,
полагал, что турецкий адмирал поступит так, как он постудил бы на его
месте..."
Ничего особенно "опасного", следовательно, не было бы для турок в
Санонской гавани, если бы они, решившись остаться в ней, своевременно
приняли меры, предписываемые и здравым смыслом, и военною наукою. Опасно
было одно их невежество, их незнание дела. А при этих условиях море
"опасно" всегда, даже и без неприятеля. Турецкий адмирал, как кажется,
совершенно потерял присутствие духа при виде блокировавшей его эскадры,
хотя у нее было всего 252 орудия, а у него, на одних судах, было их
460...
Выдерживая постоянные бури с дождем и снегом, Нахимов продолжал
блокаду, с нетерпением ожидая возвращения своих двух кораблей. Наконец
16 ноября на горизонте показались суда, - но, вместо ожидаемых двух
кораблей, на помощь поспевала целая эскадра Новосильского в составе трех
120-пушечнык кораблей: "Париж", "Великий князь Константин" и "Три
Святителя" и двух фрегатов "Кагул" и "Кулевчи".
С прибытием Новосильского изменилась столь благоприятная туркам
пропорция между силами обеих эскадр. В ужасе Осман-паша телеграфировал в
Константинополь, что пред Синопом беспрестанно крейсируют "6 линейных
кораблей, один бриг и два парохода (?)"; сверх того, между Синопом и
Босфором, по его словам, тоже крейсировали от шести до восьми русских
фрегатов и два парохода - что было положительно ложно. Пропустив время,
удобное для выхода в море, Осман-паша только и думал о вытребовании
помощи и не заметил, что сам располагал еще огромными средствами для
успешного отражения неприятеля...
Известие о давно ожидаемом открытии турецкой эскадры, назначенной
для действий по кавказскому берегу, было привезено в Севастополь 12
ноября двумя кораблями Нахимова, отправленными для исправления. В тот же
день эскадра Новосильского снялась с якоря и отправилась в Синоп.
Словно ирониею рока Корнилов - так неустанно гонявшийся среди бушующих
штормов за турецкими судами по всему Черному морю и первый открывший их
появление - именно в то время был в Николаеве. Он вернулся только 17
ноября а в тот же день, на пароходе "Одесса", в сопровождении пароходов
"Крым" и "Херсон", полетел да всех парах к Синопу...
Адмирал П.С. Нахимов
Синопское морское сражение началось 18(30) ноября 1853 года в 12 часов
30 минут и продолжалось до 17 часов. Первыми открыли огонь по русской
эскадре, входившей на Синопский рейд, турецкие корабли и береговые
батареи. Русские корабли, заняв выгодные позиции и использовав
превосходство в артиллерии, открыли ответный огонь. Через полчаса
турецкий флагманский корабль "Авни-Аллах" и фрегат "Фазлы-Аллах",
объятые пламенем, выбросились на мель, затем были подожжены или
повреждены и другие турецкие корабли, подавлены или уничтожены турецкие
береговые батареи. В этом сражении турки потеряли 15 из 16 кораблей и
свыше 3 тысяч человек убитыми и ранеными. В плен было взято около 200
человек, в том числе сам Осман-паша и командиры трех кораблей. Потери
русской эскадры составили 37 человек убитых и 235 раненых, некоторые
корабли получили повреждения.
Разгром турецкой эскадры в Синопском сражении значительно ослабил
морские силы Турции и сорвал ее планы по высадке своих войск на
побережье Кавказа. Синопское морское сражение стало последним в истории
крупным сражением эпохи парусного флота. На смену парусникам стали
приходить корабли с паровыми двигателями.
В Синопском сражении ярко проявился флотоводческий талант выдающегося
русского флотоводца Павла Степановича Нахимова. Об этом говорят
решительные действия его эскадры при уничтожении неприятельского флота в
его базе, искусное развертывание кораблей и применение ими
"бомбических" пушек. Показательны также высокие морально-боевые качества
русских моряков, умелое руководство боевыми действиями командиров
кораблей. Большая эффективность "бомбических" пушек впоследствии
ускорила переход к созданию броненосного флота.
ДАЛЕЕ В Мой Мир
Синопское
сражение — разгром турецкой эскадры, русским Черноморским флотом 18
(30) ноября 1853 года, под командованием адмирала Нахимова. Историки
рассматривают его как «лебединую песню» парусного флота и первое
сражение Крымской войны. Турецкий флот был разгромлен в течение
нескольких часов. Это сражение послужило для Великобритании и Франции
поводом для объявления войны России.
