По позднему времени года эскадра имела крепкие ветры на
переходе в Копенгаген; корабль «Тверь» потерял мачты, почему должен был
возвратиться в Ревель, где зазимовал и не участвовал более в этой
экспедиции. Капитан Игнатьев предан военному суду и присужден к лишению
чинов за дурное утверждение мачт, а равно и за то, что не употребил всех
средств, чтобы идти под фальшивым вооружением в Копенгаген. Императрица
смягчила его участь и только отставила от службы. Корабль «Не тронь
меня», на котором адмирал имел свой флаг, получил большую течь и на
переходе имел более пяти футов воды в трюме; другие суда также много
терпели от течи, однако после десятидневного перехода прибыли 19 октября
в Копенгаген. Фрегат «Африка», разлучившийся с эскадрою и спустившийся
от сильной течи за Партии соединился с эскадрою 6 ноября. «Святослав»,
под командою бригадира Баржа, исправив повреждение в Ревеле, вышел
оттуда 16 октября, прибыл в Копенгаген 2 ноября и соединился с эскадрою
контр-адмирала Эльфинстона.
Адмирал немедленно потребовал плотников и конопатчиков и исправил и
выконопатил суда своей эскадры, сколько позволяло время года. 1 декабря
он вышел из Копенгагена к Портсмуту; но на переходе эскадра имела
жестокие штормы, и все суда ее разлучились. Большая часть судов была в
большой опасности, особенно «Саратов», который в одно время имел 9 футов
воды в трюме. Фрегат же «Африка» коснулся мели, потерял руль и получил
другие значительные повреждения, почему и должен был идти в Ширнесс, где
введен в док и исправлен.
Остальная часть эскадры пришла в Портсмут в разное время;
последнее судно прибыло 29 декабря. В Портсмуте адмирал Эльфинстон ввел
их в доки и совершенно исправил и, запасшись провизией и водою, по
присоединении «Африки» из Ширнесса, 2 апреля поднял флаг на корабле
«Святослав» и ушел со всею эскадрою из Портсмута вместе с транспортами
«Чернышев», «Орлов», «Святой Навел» и «Панин», которые он там нанял. Они
имели весьма удачный переход, и, не заходя ни в один порт и без всяких
приключений, вся эскадра благополучно прибыла 10 мая в залив Богана, или
Колокинт, по восточную сторону Матанан, в Морее. Контр-адмирал
Эльфинстон высадил на берег в местечке Эллию, или Рапилу, близ Миситрии,
сухопутные войска и кирасиров, бывших на его эскадре, с приказанием
следовать на соединение с графом Орловым в Наварине. Узнав oт греков,
что капитан-паша с турецким флотом находится в Наполи-ди-Романии, он
12-го числа со всею эскадрою снялся с якоря и пошел отыскивать
неприятеля.
16 мая в 10 часов утра, миновав мыс Сент-Анджело, были усмотрены два
больших судна под ветром. Адмирал сделал сигнал кораблям «Саратов» и
«Не тронь меня» идти в погоню. Скоро открылось, что это турецкие
линейные корабли; и так как они лежали бейдевинд [курс парусного судна при встречно-боковом ветре, когда угол с линией направления ветра меньше 90 градусов]
то эскадра быстро к ним приближалась. Около 3 часов пополудни открылся
весь турецкий флот, состоявший из одиннадцати больших линейных кораблей и
шести каравелл и фрегатов, не считая других малых судов. Турки
лавировали, выходя из залива Наполи-ди-Романия. Адмирал сделал сигнал
общей погони. Около 5 часов пополудни «Не тронь меня» подошел к
ближайшему неприятельскому кораблю, на котором находился капитан-паша,
имея флаг на грот-брам-стеньге, и вступил с ним в бой. Вскоре после того
«Саратов» подошел к следующему неприятельскому кораблю, имевшему...
вице-адмиральский флаг, и открыл по нему огонь. Оба турецких адмирала
вскоре стали уклоняться от сражения и спустились на фордевинд[Курс парусного судна, совпадающий с направлением ветра; поворот парусного судна носом по ветру.]
в залив Наполи-ди-Романия, куда последовал за ними весь турецкий флот,
близко преследуемый русскою эскадрою и под непрерывным огнем с ее
передовых кораблей «Не тронь меня» и «Саратов» и фрегата «Надежда». Но, к
несчастию, ветер совершенно утих. Турки, воспользовавшись этим,
галерами своими отбуксировали корабли свои, ближайшие к русским;
остальные же, посредством гребных судов, буксировались все ко входу в
залив. Во всю ночь продолжался штиль и маловетрие, так что турки к утру
успели намного удалиться от русских.
Во время дела «Не тронь меня» имел одного убитого и шесть раненых. «Саратов» и «Надежда» не имели ни убитых, ни раненых.
17-го числа, утром, задул тихий ветерок от севера; турецкий флот
виден был лавирующим к заливу; русская эскадра, под всевозможными
парусами, гнала к ветру за ним. Около полдня наветренный турецкий
корабль бросил якорь в заливе и к двум часам пополудни весь флот их уже
стоял на якоре вплоть к городу Наполи-ди-Ромапия и под защитою
крепостных орудий. Турки тотчас стали на шпринги и поворотились лагом
против русской эскадры, которая к трем часам, устроившись в линию
баталии, подошла к ним. Немного спустя передовой русский корабль снова
открыл огонь по туркам, и другие корабли, по мере того как подходили,
вступали в бой. Вскоре заштилило совершенно и течением начало их
прижимать к внутренней части залива. Заметя, что ветер стихает, адмирал
сделал сигнал поворотить и выйти опять из залива, но корабли не имели
почти хода, и «Саратов», и «Святослав», не будучи в состоянии
поворотить, были принуждены бросить якорь. Шпрингами они поворотились
бортом к неприятелю и продолжали сражаться на дальний пушечный выстрел.
Около 5 часов легкий ветерок подул с южной стороны; корабль «Святослав»
отрубил канат и стал выходить из залива; «Саратов» же, будучи далее
внутри залива, не мог воспользоваться этим ветерком, чтобы вступить под
паруса и следовать за адмиралом. Как скоро адмирал со своим кораблем
соединился с остальными судами эскадры, то послал все гребные суда к
«Саратову», который, снявшись с якоря и буксируемый гребными судами всей
эскадры, соединился с нею.
Во время дела «Святослав» имел трех человек убитых и двух раненых; «Не тронь меня» одного убитого и одного раненого.
Адмирал Эльфинстон, осмотрев силу и позицию неприятельского флота
под замком Наполи-ди-Романия, нашел невозможным атаковать его в этом
положении с такими неравными силами, в особенности не имея в своей
эскадре брандеров. Поэтому он счел за лучшее отойти от берега и выждать
выхода их в море; в то же время он, на небольшом греческом судне, послал
известить графа Орлова о всем происшедшем и просить об усилении его
эскадры.
Возвратимся теперь к событиям в Наварине. Как скоро граф Орлов
узнал, что адмирал Эльфинстон в Рапилу, в залив Богана, высадил
сухопутные войска, которые не могли соединиться с ним сухим путем, то
послал немедленно адмирала Спиридова с 4 кораблями и одним фрегатом к
этому пункту, чтобы перевести их опять на корабли, а потом, соединившись
с адмиралом Эльфинстоном, вместе с ним идти для отыскания
неприятельского флота.
Вследствие сего в тот же день, 15 мая, адмирал Спиридов вышел из
Наварина и 17-го прибыл в Рапилу, а 19-го все войска высажены на
корабли; но по совершенному безветрию эскадра в этот день и в следующий
не могла вступить под паруса. 20-го числа к эскадре прибыл лейтенапт
Гололобов, посланный от адмирала Эльфинстона к графу Орлову. Он сообщил
адмиралу Спиридову о действии эскадры адмирала Эльфинстона против
турецкого флота, что еще более увеличило его нетерпение вступить под
паруса.
21-го числа подул от норд-вест легкий ветерок; эскадра снялась с
якоря и направилась для соединения с адмиралом Эльфинстоном, в чем
благополучно успела на следующий День, близ острова Цериго. Тогда они
вместе пошли для отыскания турецкого флота.
Весь следующий день, 23-го, они имели тихий ветер из
северо-восточной четверти и мало подвигались вперед лавировкою; но 24-го
подул ветерок от юга и около полдня открылся неприятельский флот на
якоре под островом Специя. Вследствие того оба адмирала, Спиридов и
Эльфинстон, сделали сигнал общей погони.
Увидя русский флот, турки отрубили якоря, вступили под паруса и
легли бейдевинд к востоку. Русские под всеми парусами быстро к ним
приближались. Ветер продолжался свежий от зюйда. Корабли адмирала
Эльфинстона, вышедшие недавно из дока и еще не обросшие, на значительное
расстояние опередили корабли адмирала Спиридова. Сверх того, адмирал
Спиридов около 2-х часов пополудни, несмотря на то, что неприятель был
еще далек, сделал своей эскадре сигнал построиться в линию баталии,
отчего она отстала много от эскадры адмирала Эльфинстона. Хотя он и
продолжал спускаться, но, потеряв столько времени на построение линии и
по причине стихавшего ветра, ни один из его кораблей не мог подойти к
неприятельскому флоту. В то же время адмирал Эльфинстон повторил своей
эскадре сигнал общей погони, и вследствие того передовые его корабли
«Саратов» и «Не тронь меня» около 6-ти часов вечера подошли к неприятелю
и вступили в бой с пятью турецкими кораблями, хотя на слишком дальней
дистанции; но они продолжали нести всевозможные паруса, желая сблизиться
с ними. Ветер в это время начинал стихать, а полчаса после начала боя
почти вовсе затих, и ни один из прочих кораблей не мог подойти на помощь
к ним. Турки, воспользовавшись штилем, отбуксировали свои корабли
галерами и гребными судами.
Во время погони два турецких корабля и несколько фрегатов
значительно ушли вперед своего флота, а три корабля отстали от него.
Увидя это, адмирал Спиридов сделал сигнал кораблю «Трех святителей» и
фрегату «Надежда» гнать за отставшими кораблями, между тем как с другими
кораблями эскадры он держал восточнее, гонясь за передовыми
неприятельскими кораблями. Но по причине стихшего ветра ни один из сих
кораблей не мог подойти к неприятелю.
Происшествия этого дня были причиною некоторого недоразумения и
разногласия между адмиралами Свиридовым и Эльфинстоном. Последний
обвинял первого, что он не приложил возможного старания подойти к
неприятельскому флоту и атаковать его.
Во всю ночь продолжался штиль, а на рассвете 25-го подул слабый
ветерок от севера. В то время открылся турецкий флот около четырех миль
на ветре, шедший к востоку. Оба русские адмирала снова сделали сигнал
общей погони.
Но во весь тот день продолжались легкие и переменные ветры, а к
вечеру вовсе заштилило: это было причиною, по- чему турецкий флот еще
несколько удалился от них. Хотя турецкие корабли имеют мало верхних
легких парусов, но нижние паруса и марсели огромные и весьма легкие (они
сделаны из бумажной парусины): это дает им большое преимущество в ходу
при таком ветре.
26-го числа все стояло маловетрие и штиль, и хотя наши суда
продолжали погоню, но неприятель так много ушел вперед, что к вечеру уже
видны были только задние шесть кораблей, и то с марса, между островами
Зея и Термиа, куда они бежали. Русский флот продолжал погоню при
северном тихом ветре и 27-го числа утром прошел между островами Термиа и
Зея, но неприятельских судов уже не было видно.
Адмирал Спиридов послал капитана фрегата «Николай» на остров
Юра, а адмирал Эльфинстон греческого своего переводчика на остров Сиро,
чтобы узнать, куда ушел неприятель.
Возвратясь к эскадре 28-го числа, они сообщили, что турецкий флот
прошел между островами Тино и Микони, но куда именно, неизвестно. Они
слышали, что в Негропонте был турецкий корабль и две большие галеры.
После этих известий адмирал Эльфинстон уведомил адмирала
Спиридова, что у него на эскадре только на два дня пресной воды и что
ему необходимо идти в порт Рафти... чтобы налиться водою. Он предложил
адмиралу Спиридову дать ему три корабля и два фрегата, для того чтобы
отправиться вверх по проливу Негропонтскому, с целью взять
неприятельский корабль и две галеры, пока его эскадра в Рафти будет
наливаться водою. Адмирал Спиридов изъявил на то свое согласие.
29 -го числа адмирал Спиридов с кораблями «Святой Евстафий»,
«Святослав», «Не тронь меня» и «Саратов» пришел в порт Рафти, бросил
якорь и стал наливаться водою. Адмирал Эльфинстон на корабле «Трех
святителей», на котором он поднял флаг, и с кораблями «Януарий»,
«Европа» и Фрегатами «Надежда» и «Африка» пошел вверх по Негропонтскому
проливу. В то же время адмирал Спиридов послал пакетбот «Почтальон» для
крейсерства между островом и мысом Доро с повелением стараться узнать о
мосте нахождения неприятельского флота.
2 июня адмирал Эльфинстон возвратился из Негропонтского пролива, не
видав ни одного из неприятельских судов, за которыми ходил, и без всяких
дальнейших приключений.
Лорд Эффингем сделал на нескольких вооруженных гребных судах высадку
на Негропонт и привез несколько старых медных орудий из древней
крепости, оставленной турками при приближении русских. Лорд Эффингем
служил волонтером на корабле адмирала Эльфинстона. Он присоединился к
этой экспедиции с разрешения короля единственно из любви к военному
ремеслу.
По прибытии эскадры адмирала Эльфинстона к порту Рафти адмирал
Спиридов со своими кораблями вышел из этого порта на соединение с ним.
Но как несогласие между адмиралами, происшедшее во время погони и дела
24 мая, еще продолжалось, то граф Федор Григорьевич Орлов,
сопровождавший адмирала Спиридова, предложил им идти на соединение с
графом Алексеем Григорьевичем, главнокомандующим всей экспедицией,
прежде нежели пойдут отыскивать неприятельский флот, для того чтобы в
случае встречи с турками обе эскадры могли действовать соединенно и
единодушно, под начальством одного главнокомандующего. На это оба
адмирала охотно согласились. Адмирал Эльфинстон перенес свой флаг на
корабль «Святослав», и каждый из адмиралов, взяв под свою команду суда,
принадлежавшие его эскадре, отправились вместе к острову Цериго для
соединения с графом Алексеем Григорьевичем.
Здесь кстати упомянуть, что адмиралу Эльфинстону при отправлении его
из России было дано обещание не подчинять его адмиралам Спиридову и
Елманову, хотя они и были старше его чином, но состоять только в команде
у графа Орлова, как главнокомандующего всей экспедицией. Хотя и нет
причины думать, чтобы некоторые из министров в Санкт-Петербурге не могли
дать ему подобного словесного обещания, но между тем в письменных,
полученных им инструкциях об этом ничего не упоминалось.
На этом основании адмирал Спиридов не принимал над ним
начальства, хотя оп был полным адмиралом, а Эльфинстон только
контр-адмиралом. Это объясняет некоторые обстоятельства при первой их
встрече, которые без того были бы военному читателю непонятны.
В продолжение этих происшествий на море турки, ограничив, как
мы сказали, владение русских городом и портом Наваринским, собрали все
сухопутные силы в Модоне и по прибытии флота в Наполи-ди-Романию
предполагали флот свой отправить вокруг Морей и в одно и то же время
атаковать русских в Наварине сухопутными силами, а флот их в заливе.
Осведомясь, что там было только пять линейных кораблей, один
фрегат и несколько мелких судов и что, по-видимому, они не готовы еще
выйти в море, он немедленно оставил Наполи-ди-Романия, в полной надежде
напасть на русскую эскадру врасплох, во время амбаркацни больных и
раненых, также орудий и артиллерийских припасов, которые были свезены в
Наварине на берег. Но, встретив эскадру адмирала Эльфинстона на высоте
мыса Сент-Анджело, в самый день выхода ее из Наполи-ди-Романии, он
совершенно потерялся и стал подозревать, что ему изменили лазутчики, дав
ложные известия о русском флоте. Принимая фрегаты и транспорты
Эльфинстона за линейные корабли, он был уверен, что шпионы обманули его
также и насчет русской эскадры: это, вероятно, и было причиною
внезапного отступления его в Наполи-ди-Романию.
В Наполи-ди-Романии он узнал настоящее положение русского флота,
и, убедившись, что в эскадре Эльфинстона было только три линейных
корабля, он ободрился и вступил опять под паруса с намерением атаковать
ее. Подойдя к ней, он, к вящему еще испугу, нашел, что она усилена
кораблями из Наварина под командою адмирала Свиридова. Тут он стал
думать только о том, как бы скорее укрыться в Дарданеллы.
Хотя эта одновременная атака с сухого пути и с моря не удалась,
но турки, собранные у Модона, видя, что в Наваринском заливе остался
только один линейный корабль («Трех иерархов») и один фрегат («Надежда
Благополучия») вместе с бомбардирским кораблем и транспортами, стали
показываться сильными партиями на высотах к востоку от города и...
отрезали воду, разрушив водопровод. Русские до того времени имели в виду
оставить крепость, а потому больные и раненые были с возможною
поспешностью перевезены на приготовленные для них транспорты. Корабль
«Трех иерархов» подтянулся вплоть к берегу, чтобы прикрывать перевоз
войск, и 23-го числа укрепления наваринские взорваны, пушки разорваны
порохом и все войска забраны на суда. Около полудня того же дня турки
пришли из Модона и заняли крепость, в которой нашли три пушки не
разорванные, и из этих пушек начали действовать по кораблю «Трех
иерархов». По силе дувшего прямо на берег ветра корабль не в состоянии
был оттянуться. Крепкий ветер стоял до 26-го числа. В течение этого
времени неприятель продолжал по временам стрелять по кораблю, но как
скоро с корабля начинали отвечать на огонь, турки оставляли свои орудия.
27-го числа ветер сделался попутным от норд-веста, и все суда
снялись и вышли из залива. Адмирал Елманов на Фрегате «Надежда
Благополучия», конвоируя провиантские суда, отправился в порт Магон.
Граф Орлов на корабле «Трех иерархов» с бомбардирским кораблем «Гром»
пошел в Архипелаг на соединение с флотом, и в тот же день, на высоте
острова Сапиенца, соединился с ними корабль «Ростислав»[«Ростислав»
из Балтики пришел в Портсмут 25 сентября 1769 г. ... 13 октября
«Ростислав» вышел в море вместе с шлюпом «Летучий» и, зайдя на несколько
дней в Фальмут, 9 ноября пришел в Лиссабон. Офицеры были представлены
ко двору и... приняты королем и королевскою фамилиею... 22 декабря
оставили они Лиссабон и 27-го пришли в Гибралтар, откуда ушли на
следующей день в порт Магон. 30-го они разлучились. 11 января 1770 года
во время шторма «Ростислав» потерял мачты... под фальшивым вооружением
пошел в Геную... я прибыл в этот порт 25 (марта). Поставив новые мачты и
исправив вооружение, пополнив провизию, воду и все нужное, корабль
снялся с якоря 18 апреля... 26-го прибыл в порт Витило и, узнав от
греков, где находится граф Орлов, соединился с ним...].
Соединяясь с флотом у острова Специи 11 июля, граф Орлов решился
идти отыскивать неприятеля. Но многие из кораблей имели недостаток в
воде. Поэтому флот сначала пошел в порт Трио, на южной оконечности
острова Пароса. Он прибыл туда 16-го, и, налившись водою, 19-го весь
флот вышел из порта и отправился к острову Хиосу для отыскания турецкого
флота. В следующие три дня было маловетрие от севера, так что флот,
лавируя, подвигался очень мало вперед. Граф Орлов с нетерпением желал
отрезать турецкий флот от Дарданелл, и эти легкие противные ветры
увеличивали нетерпение его и других генералов, которые опасались, что
турки воспользуются и войдут в Дарданеллы прежде, чем можно будет их
настигнуть.
Наконец свежий от зюйд-веста ветер, поднявшийся утром 23-го
числа, обрадовал всех, тем более что греческое судно привезло известие,
что турецкий флот был накануне виден между островом Хиосом и Анатольским
берегом.
Поставив всевозможные паруса, флот прошел между островами
Инсарой и Хиосом. Турецкая гребная галера, бежавшая под усиленною
греблею от Инсары к Хиосскому проливу, еще более увеличивала вероятие
найти там неприятельский флот.
Поэтому граф Орлов около часа пополудни отрядил командора
Грейга, на «Ростиславе», с двумя малыми фрегатами вперед для открытия
неприятеля. В четыре часа командор увидел весь турецкий флот между
Хиосом и Анатольским берегом, частью под парусами. Два корабля несли все
паруса, лежали поперек Смирнского залива к норду и успели войти в
Митилинский пролив. Остальные же бывшие под парусами корабли, увидя
русский корабль, подошли к Ана- тольскому берегу и стали под ним на
якорь.
Командор Грейг немедленно уведомил графа Орлова сигналом, что
открыл неприятеля. Граф сделал сигнал: «Всему флоту спуститься к
«Ростиславу»; в это время командор Грейг возвратился на свой корабль
«Трех иерархов» и донес подробно графу о том, в каком числе и, сколько
по отдалению можно было судить, какой силы были неприятельские корабли.
По приближении ночи решились привести к ветру и держаться ночью под
малыми парусами. В предположении, что неприятель примет атаку на якоре,
послано всем кораблям приказание приготовить шпринги на канатах и
изготовиться к сражению.
Флот в продолжение ночи держался под малыми парусами к северу от острова Хиоса при свежем... ветре от норд- вест.
На рассвете, в четыре часа утра, граф Орлов сделал сигнал общей
погони, что было репетовано адмиралами Свиридовым и Эльфинстоном. Весь
флот спустился в кильватер к кораблю «Трех иерархов», на котором
главнокомандующий граф Орлов имел кейзер-флаг генерал-адмирала[Сколько известно, граф Орлов поднял кейзер-флаг в половине июня 1770 г.].
Идучи под всеми парусами при свежем ветре, около шести часов утра
начали входить в пролив между Хиосом и Анатольским берегом, где увидели
весь турецкий флот, расположенный под Анатольским берегом, на якоре и
построенный в две линии. Русский флот продолжал спускаться под всеми
парусами, доколе передовые корабли «Трех иерархов» и «Святослав» не
подошли на две мили к неприятелю. Тогда сделан сигнал построиться в
линию баталии, и эти корабли привели к ветру, чтобы дать время остальным
подойти и исполнить ордер [А в половине девятого часа утра по
учинении сигнала под кейзер флагом на корабле «Трех иерархов» легли всем
флотом в линию не далее друг от друга полукабельтова, причем стали
командовать: авангардиею... адмирал Спиридов, кордебаталиею... граф
Орлов, арьергардиею контр-адмирал Эльфинстон; в половине одиннадцатого
часу поворотись всем флотом, линиею пошли к турецкому флоту, передним
«Европа».].
Около 10 часов утра задние корабли подошли, и линия построена в следующем порядке:
Порядок русской линии баталии: авангард (адмирал Свиридов) —
«Европа» (корабль, 66-пушечный, командир Клокачев), «Святой Евстафий»
(66, Круз), «Трех святителей» (66, Хметевской), «Святой Януарий» (66,
Борисов); кордебаталия (граф Орлов) — «Трех иерархов» (66, Грейг),
«Ростислав» (66, Лупандин), «Не тронь меня» (66, Безенцов); арьергард
(контр-адмирал Эльфинстон) — «Святослав» (80, Роксбург), «Саратов» (66,
Барж); фрегаты позади линии — «Святой Николай», «Почтальон», «Орлов»,
Панин», «Надежда», «Африка», бомбардирский корабль, значительное число
малых греческих судов.
Турецкая линия баталии... на якоре: корабли Гасан-паши—«Реал
Мустафа» (84-пушечный), «Капитан Аллибей» (96), «Патрона Реало» (84);
Капитан-паши — «Капитан- паша» (100), «Патрона Аукара» (84), «Мулинос
Ахмет» (84); Джафер-бея — «Джафер-бей» (80), «Ахмет» (74), «Султана»
(74), «Эмир Мустафа» (70); корабли 2-й линии— «Хамензей» (60),
«Барбаросена» (60), «Алли Кандиск» (60), «Родос» (60), «Мекхин» (60),
«Гепулин-паша» (60), имя неизвестное (60), а также 2 каравеллы (по 50) и
2 фрегата (по 40); позади линии — десять галер и большое число галиотов
и барказов, державшихся на веслах.
Турецкая линия баталии была превосходно устроена; расстояние
между кораблями было немного более длины двух кораблей. Они составляли
впалую дугу и были не более полумили от Анатольского берега, между
заливом Чесменским и малым низменным островом, лежащим к северу от
Чесмы, близ берега, и которым при норд-вестовом ветре прикрыт был их
правый фланг или авангард.
Передовая линия их состояла из десяти самых больших кораблей,
имевших шпринги на канатах и таким образом поставленных бортом в линию.
Вторая линия состояла из семи линейных кораблей, двух 50-пушечных
каравелл и двух 40-пушечных фрегатов. Корабли и каравеллы расположены
были в интервалах кораблей первой линии и не более полукабельтова позади
их. На каждом фланге было по одному фрегату и все галеры и барказы
держались на веслах между флотом и берегом. На берегу был лагерь со
значительным корпусом турок, которые, как узнали после от пленных,
должны были замещать убыль убитыми и ранеными на кораблях: турки
полагали, что сражение может продлиться значительное время.
Когда русская линия баталии была устроена и диспозиции к атаке
сделаны, то в 11 часов утра дан был сигнал «спуститься на неприятеля».
Адмирал Спиридов с авангардом спустился немедленно, а за ним близко
следовал остальной флот в ордере баталии при свежем ветре... В третьей
четверти двенадцатого часа передовой корабль «Европа» подошел на
пушечный выстрел, и неприятель открыл чрезвычайно сильный огонь по нему и
другим, близко следовавшим за ним кораблям. Они выдерживали
неприятельский огонь, не отвечая, пока не подошли на пистолетный
выстрел; тогда, поворотясь бортом к неприятелю, авангард открыл весьма
сильную пальбу. За авангардом вплоть следовала кордебаталия, которая
открывала огонь по неприятелю, по мере того как к нему приближалась.
Вскоре арьергард вступил в бой с задними неприятельскими кораблями, так
что в половине первого часа пополудни сражение сделалось общим и весьма
жарким с обеих сторон. В особенности наш авангард и кордебаталия дрались
почти все на самом близком расстоянии.
Корабль «Европа», подойдя близко к неприятелю... вступил в
бой. Но когда «Святой Евстафий» подошел весьма близко к нему, то
«Европа» принужден был... выйти вперед наветренного неприятельского
корабля. Поэтому корабль «Европа» поворотил на другой галс, вскоре
спустился в самый жаркий огонь и занял место позади корабля «Ростислав».
«Святой Евстафий», производя быстрый и хорошо направленный огонь, в
весьма близком расстоянии от неприятеля, также вышел вперед наветренного
неприятельского корабля. Поэтому он хотел поворотить оверштаг, но, имея
много перебитых снастей, не успел в том и, уваливаясь под ветер,
навалил на передовой турецкий корабль «Реал Мустафа» под командою
Гасан-паши. Пушечный и ружейный огонь несколько времени продолжался с
большой живостью; турецкий корабль вскоре загорелся под шканцами, и
пожар в несколько минут распространился по всему кораблю. Турки еще до
того бросались с корабля один за другим в воду и спасались вплавь на
берег; тут же они стали бросаться в воду сотнями и совершенно оставили
свой корабль. Пламя распространялось по снастям и парусам, и вскоре весь
корабль был в огне. Находясь на ветре, «Евстафий» не вдруг загорелся, и
адмирал, и граф Федор Григорьевич Орлов, и несколько офицеров имели
время спастись на гребных судах. По сцепившимся реям и такелажу огонь
перебегал с одного корабля на другой; горящая грот-мачта турецкого
корабля упала на корабль «Святой Евстафий», и не более как через минуту
после того «Евстафий» взлетел на воздух. Как скоро «Святой Евстафий»
навалил на турецкий корабль, всем гребным судам флота был сделан сигнал
идти к нему для подания помощи, но шлюпки успели спасти только капитана
Руза, одного кирасира и артиллерийского офицера, коих сняли с обломков
взорванного корабля. Граф Алексей Григорьевич был в это время в большой
тревоге, полагая, что брат его Федор взлетел с кораблем на воздух. К
счастью, оказалось, что он вместе с адмиралом благополучно достиг шлюпа
«Почтальон» на адмиральском катере. Граф Алексей Григорьевич узнал об
этом только по окончании сражения, а потому во все продолжение дела был
чрезвычайно озабочен насчет своего брата.
Турецкий корабль, после взорвания «Святого Евстафия», горел еще с
четверть часа, пока огонь дошел до крюйт-камеры; тогда он тоже взлетел
на воздух. Это доказывает, что его крюйт-камера была весьма хорошо
защищена от огня.
Корабль «Трех святителей», следовавший за «Святым Евстафием»,
подошел весьма близко и лег борт о борт с неприятелем. Он действовал
решительно и храбро; но, увидя, что «Евстафий» не мог поворотить, и не
имея со своим кораблем хода... капитан был в необходимости... спускаться
прямо в средину неприятельских кораблей. К счастью, он не сошелся ни с
одним из них и... действовал по ним с обоих бортов. «Святой Януарий»,
следовавший за кораблем «Трех святителей», стрелял залпами по неприятелю
по мере прохождения вдоль его линии. Не потеряв хода, когда корабль
«Грех святителей» был принужден спуститься в неприятельскую линию, он
поворотил... на другой галс.
Корабль «Трех иерархов» следовал в кильватере корабля «Святой
Януарий» и стал на якорь со шпрингом вплоть у борта корабля
Капитан-паши; он начал производить по нему беспрерывный огонь пушечный и
ружейный, пока тот не обрубил канаты. Но, вероятно, в замешательстве и
торопливости турки, отрубив канат, забыли перерубить шпринг, взятый в
ретирадный порт, потому что корабль их поворотился кормою к «Трем
иерархам» и оставался в таком положении около четверти часа. Это дало
последнему возможность продольными выстрелами нанести ему страшное
разрушение без малейшего для себя вреда.
«Ростислав» следовал за кораблем главнокомандующего. Как скоро
он подошел к неприятелю, то... действовал с большою решимостью.
Арьергард между тем атаковал неприятельские задние корабли, хотя
и не на таком близком расстоянии, как авангард и кордебаталия.
Пока флоты находились в этом тесном и жестоком бою я «Святой
Евстафий», как было упомянуто, навалил на наветренный неприятельский
корабль и загорелся, турецкие суда, будучи все под ветром... и страшась,
чтобы его не нанесло прямо на них, начали рубить канаты и отдавать
паруса и в совершенном беспорядке и ужасе обратились в бегство в
Чесменскую бухту. Как скоро русские заметили, что неприятель намерен
бежать, граф Орлов приказал обрубить канат на корабле «Трех иерархов» и,
сделав сигнал обще и погони, преследовал неприятеля до того времени,
пока он не вошел в Чесменскую бухту. Турецкие корабли бросились сюда в
совершенном беспорядке, сталкиваясь между собою, отчего некоторые из них
потеряли бушприты.
В русском флоте не было брандеров, которые можно было бы пустить на
турецкие суда, пока они находились в этом беспорядке и паническом
страхе, и граф Орлов, по необходимости, сделал своему флоту сигнал стать
на якорь, что корабли и исполнили, став у самого входа в бухту на
расстоянии пушечного выстрела от неприятеля. Он тотчас отрядил командора
Грейга на бомбардирском корабле «Гром» с тем, чтобы тот, пока турецкие
корабли находились в таком замешательстве, бросал на них бомбы и
каркасы; а между тем приказал снарядить брандерами четыре самых больших
греческих судна из числа тех, которые следовали за флотом.
Таким образом кончилось это замечательное сражение 24 июня, которое
было как бы приступом к последовавшему затем делу. Самый ожесточенный
бой, от начала атаки до того времени, как неприятель стал рубить канаты и
отступать, продолжался только полтора часа, затем продолжалась погоня
еще около получаса, и около двух часов пополудни неприятельский флот
находился уже в Чесменской бухте. Потери русских убитыми и ранеными были
следующие.
На корабле «Святой Евстафий» — флаг-капитан Плещеев, 34 морских и сухопутных офицера и 473 унтер-офицера, матроса и солдата.
На корабле «Европа» — 4 убитых и несколько раненых; на корабле «Трех
святителей» — 1 мичман и 5 нижних чиной убитых и 12 раненых.
На корабле «Не тронь меня» — 3 убитых а несколько раненых.
Всего убитых 523 человека.
Нa корабле «Трех иерархов», хотя он стоял на якоре менее одного
кабельтова от неприятельского флота, был только один раненый, потому что
неприятельские пушки были наведены слишком высоко и стреляли только по
рангоуту, повреждали мачты, реи и перебивали снасти. В каждую из нижних
мачт попало по два ядра и одно в бушприт... На кораблях «Януарий» и
«Ростислав», также по причине слишком большого возвышения неприятельских
пушек, равным образом не было убитых, хотя оба они дрались на близком
расстоянии с неприятелем.
Нельзя было получить даже приблизительных сведений о потере
неприятеля, но должно полагать, что она была еще значительнее. Русские
корабли имели большие повреждения в рангоуте и такелаже, особенно
корабли «Трех иерархов» и «Трех святителей», которые, немедленно после
сражения, приступили к исправлению и наложили фиши на нижние мачты,
значительно перебитые, так же как и на бушприты.
Остаток этого дня, вся ночь и часть следующего дня были
употреблены русскими для снаряжения четырех брандеров и исправления
повреждений, полученных в сражении. Бомбардирский корабль во все это
время не переставал бросать на неприятельские суда бомбы и каркасы; из
них многие попадали, не производя, однако, пожара.
Приготовление брандеров было предоставлено бригадиру Ганнибалу,
который к вечеру 25-го числа совершенно изготовил их к действию.
Пока русский флот занимался этими приготовлениями, неприятель
приводил в порядок свои корабли и воздвигал батареи на берегу, по обеим
сторонам входа в залив... Против этого входа турки поставили в одну
тесную линию шесть самых больших кораблей; два корабля фланкировали [Замкнули, прикрыли правый (северный) фланг]
северную, или правую, оконечность этой линии; остальные же находились
позади этой линии в ее интервалах. Гребные галеры были поставлены в
небольшой бухте, позади мыса, образующего северный вход в залив; ветер
был от норд-вест. На возвышении этого мыса турки устроили батарею 22
самых тяжелых орудий, снятых с кораблей в задней линии. Они начали также
строить две батареи на южном мысу залива, но не успели вооружить их
пушками.
В этом положении турки ожидали нападения русских, которые,
снарядив свои брандеры и исправив повреждения, полученные во время
сражения, были готовы снова вступить в бой.
Командор Грейг, посланный для рекогносцировки положения неприятеля и
входа в Чесменскую бухту, нашел, что устье ее до того узко, что не
более трех кораблей могут удобно бросить в нем якорь, и то не в одной
линии. Посему граф Орлов назначил для атаки четыре корабля, а именно:
«Ростислав», под командою капитана Лупандина; «Европа», капитан
Клокачев; «Не тронь меня», капитан Безенцов; «Саратов», капитан
Поливанов; и два фрегата: «Надежда», капитан Степанов, и «Африка»,
капитан Клеопин, а также бомбардирский корабль и четыре брандера [Брандерами
назначены командовать: капитан-лейтенант Дугдаль, лейтенанты Мекензи и
Ильин и мичман князь Гагарин, которые вызвались охотниками на это
отважное дело.]. Начальство над отрядом и распоряжение им поручено
командору Грейгу. Он вмел повеление войти с отрядом в Чесменскую бухту и
поставить корабли как можно ближе к неприятелю, расположив их, смотря
по обстоятельствам и местности, для достижения цели.
Командор Грейг, отдав каждому из капитанов надлежащие приказания,
сел на корабль «Ростислав», на котором и поднял свой брейд-вымпел.
