Пренебрежительное отношение японцев к Гитлеру - Зонтаж намерений Японии - Подтверждение сведений Янке - Его взгляд на стратегию Японии - Критическая оценка информации о Японии Гитлер настаивает на вступлении Японии в войну - Его отношение к китайско-американским дискуссиям - Скептическое отношение Гитлера к докладам СД - Нападение Японии.

В начале осени 1941 года отношения с Японией были настолько неопределенными, особенно в связи с японо-американскими контактами. Министр иностранных дел Японии и его заместитель в начале сентября отказали в информации о переговорах между США и Японией германскому послу в Токио. Гитлер справедливо испытывал неудовольствие по поводу столь оскорбительного поведения члена пакта трех. Несмотря на все усилия Риббентропа, японцы не реагировали на предложение вступить в войну с Советским Союзом. Было неизвестно, собирается ли Япония вести наступление в южной части Тихого океана или удовлетворится продолжением своей кампании в Китае. Поэтому фюрер приказал Канарису и Гейдриху использовать все возможные средства, чтобы получить ответы на эти вопросы. Однако задача была поставлена в такой общей форме, что мне самому пришлось обдумывать и отрабатывать пути ее решения.

Внезапно до меня дошло, почему Канарис так настойчиво расспрашивал меня о моих беседах с японцем в Стокгольме. Когда я рассказал об этом Гейдриху, он проволвил:"Старая лиса - он всего лишь хотел узнать, получили ли мы такое задание." Он спросил меня о моих планах и подчеркнул, что деньги можно не жалеть. Я напомнил о напряженном положении с валютой, но он просто сказал:"Идите и переговорите, с кем необходимо". Я тут же воспользовался этим и попросил разрешения создать собственную валютную службу, независимую от РСХА, которая находилась бы под моим личным контролем. Он тотчас же согласился. Это был неожиданный успех, следующий шаг на пути к реализации моей цели.Вскоре после этого я должен был вылететь в Москву, выяснить как действует моя новая сеть. В Мадриде мне позвонил мой японский друг из Лиссабона и стал настаивать на встрече со мной. Я не располагал временем, и был крайне удивлен, когда на следующий день обнаружил, что он приехал в Мадрид. Он был очень взволнован и говорил на смеси языков, преимущественно по-немецки и по-французски. Он сообщил мне, что переговоры между Японией и Америкой фактически провалились; было ясно, что Япония собирается начинать войну и что, будет проведена десантная операция в Южном направлении. Главная причина его беспокойства состояла в том, что он лично заверил Токио в германской поддержке, но сейчас начал в этом сомневаться. Его страхи вызывала пассивность Японии в отношении России, в то время, когда Германия постоянно просила об активных действиях. Он хотел получить у меня заверения, что Японию не оставят с Америкой один на один.

Будучи очень осторожен в своих ответах, я сумел его успокоить. Я заявил, что Гитлер и Риббентроп, по всей вероятности, сразу же обьявят войну, особенно в условиях, когда отношения между Германией и США очень напряжены. Что касалось информации о намерениях Японии, то я предложил добыть ее заслав соответствующие указания по всем нашим агенствам, имевшим дела с японцами, в Анкару, Белград, Берлин, Буэнос-Айрес, Лиссабон, Рим, Шанхай, Стокгольм, Токио и Виши. Особенно важным я считал Виши, так в это самое время японцы вели с Петэном переговоры относительно оккупации Индокитая. Французский агент передал мне ценнейшие сведения о происходившем за кулисами с той и другой стороны, которые дополнили официальные материалы, полученные Риббентропом. Мне хотелось немедленно изучить полученные сведения и подготовить отчет для фюрера.Я попросил Гейдриха связаться с генералом Фелльгибелем из технической информационной службы Сухопутных войск(Army Technical Information Service) и Форшунгсамтом, научно-исследовательским отделом. Задача состояла в том, чтобы сконцентрировать усилия всех подразделений по дешифровке и прослушиванию на Виши и Белграде. Я полагал, что из передач на коротких волнах мы сможем получить интересные данные. То же самое, разумеется, относилось к контролю над коммуникациями между Берлином и Токио. Гейдрих тут же вызвал Фелльгибеля и поговорил с ним в моем присутствии, попросив в дальнейшем по всем вопросам непосредственно обращаться ко мне. Это было потрясающе! Казалось, мир перевернулся. Я давал задания Гейдриху! Затем я попросил его немедленно переговорить с фрау фон Дирксен. Она устроила нечто вроде политического салона в Берлине, и в это время была обласкана фюрером. Как мне было известно, ее салон навещали два японца, которые вели оживленные беседы с двумя светскими дамами. Я часто получал информацию из этого источника, но на сей раз предпочитал, чтобы Гейдрих сам побеседовал с хозяйкой: я не хотел отвечать за разглашение секретного задания излишне разговорчивой фрау фон Дирксен.

Я решил, что настал подходящий момент для того, чтобы поставить кадровый вопрос, который я длительное время обдумывал, хотя это предполагало разговоры на щекотливую тему. Вопрос касался возвращения на службу померанского землевладельца Янке. Гиммлер и Гейдрих ему не доверяли и испытывали к нему сильную антипатию. Они бесжалостно боролись с ним и почти добили его. Тем не менее, Янке поддержиавл очень осторожные личные контакты со мной. Однажды, к моему великому изумлению все его досье, охватывающие 1933-1938 гг. были конфискованы. Когда я еще работал в контрразведке, я познакомился с этими материалами и решил побеседовать с ним, однако не сделал этого, так как Гейдрих меня решительно предостерег. Видимо, Янке был персоной нон грата для Гитлера, подозревавшего его в том, что он был замаскированным британским агентом и имел отношение к бегству Гесса. Это на самом деле было мнением Гейдриха, но он умудрился убедить Гитлера в своей правоте. Поэтому лезть в это дело было все равно что хвататься за раскаленное железо. Я напомнил о его прошлом, опыте более, чем 25-летней службы в германской разведке, бесспорных заслугах в годы первой мировой войны и сказал, что пришло время забыть старые распри. В любом случае, я был обязан держать его под строгим контролем. Если он действительно оказался бы иностранным агентом, я был бы с ним очень осторожен, и, в конце концов, это принесло бы нам больше пользы, чем вреда.Гейдрих сразу же понял, чего я хочу. Он знал прошлое Янке лучше, чем я. Его дальневосточные связи были особенно важны в связи с полученным нами заданием. Он был не только вхож в семью Сунь Ят-сена, но и поддерживал тесный контакт с генералами фонн Сектом и фон Фалькенхаузеном, бывшими военными советниками в китайской армии. С 1935 г. он был советником Гесса по вопросам разведки. Он был бы абсолютно бесстрашен - если бы не одно обстоятельство: "Гейдрих, видимо единственный человек на свете, которого я опасаюсь - я не могу представить себе кого-либо безжалостнее и опаснее, - сказал он мне однажды. У него больше серого вещества, чем у всех остальных вместе взятых. Но если он будет продолжать вас эксплуатировать и заездит до смерти, ему конец".

Когда Янке говорил нечто подобное, прежде он думал не один, а десять раз: он вообще был скуп на слова. Позднее разговаривая с Гейдрихом в моем присутстви, он слово в слово повторил эту фразу ему в лицо. Гейдрих побледнел, но ничего не сказал.

Я сказал Гейдриху, что не вижу никого, кто более бы подходил для такого задания. Я знал о каналах, через которые Янке имел хорошую связь с Японией. Одним из них был русский бывший царский полковник, а сейчас натурализовавшийся чилиец, живший то в Берлине, то в Париже. Другой был немецкий еврей из известной семьи, брат которого занимал видное место в британских финансовых кругах. Мы с Янке годами старались защитить этого человека от германских расовых законов, а Мюллер, главный враг Янке, подыскивал случай нас перехитрить. Благодаря мстительности и вероломству он чуть было не добился своего, и мы с величайшим трудом смогли избавить этого человека и его семью отмести Мюллера. В конце концов, мы помогли ему бежать в Швейцарию с гондурасским паспортом.Я собирался направить Янке в Швейцарию, дабы он смог использовать для сбора информации свои китайские связи, к тому же проблема Китая занимала центральное место в переговорах между Японией и США. После недолгих уговоров Гейдрих согласился завтра же встретиться с Янке.

Беседа между ними протекала вполне дружелюбно. Как только возникала угроза, что страсти накалятся, я вмешивался и сглаживал острые углы. С этого времени Янке стал моим ближайшим советником. Он действовал совершенно независимо с молодым помощником в составе "Бюро Янке".

Мой следующий шаг, после того как я обеспечил сотрудничество Янке, состоял в передаче детальных заданий по радио, телетайпам и через курьеров различным группам за границей. Резидентам сообщили о важности задания и сроке его выполнения. На следующий день я обсуждал эту проблему с Янке. По его мнению, я был абсолютно неправ: я сделал ставку на информацию из японских источников, однако американские источники, возможно, были бы не менее важны и более доступны. Я согласился и внес в свой план соответствующие изменения.

"Большая ошибка - настаивать на вступлении Японии в войну против Советского Союза, - говорил Янке. Правящий класс Японии всегда следовал принципу: обеспечивать японский тыл. Их стратегия состоит в том, чтобы ограничиться действиями в Восточной Азии, пока европейские народы не выпустят друг другу всю кровь. Их лозунг:"Азия - для азиатов", и они считают себя естественными лидерами в этом регионе. Понять это, а значит и дать адекватный совет Гитлеру, Риббентроп не в состоянии." В результате тесного общения с японцами Янке пришел к выводу, что для лбеспечения своей гегемонии на Дальнем Востоке Япония скорее всего двинется на Юг. Это совпадало со сведениями, полученными из других источников.Японцы понимали, что такой курс может привести к войне с Америкой, но пока они надеялись добиться как можно больше путем переговоров. Японская разведка полагала, будто главной целью Рузвельта было помочь Британии. Рузвельт же считал, что Великобритания, ни в одиночку, ни в союзе с Россией не сможет одолеть Германию. Решающее значение для Японии имела также проблема Китая. Японская армия была связана боевыми действиями и военные не хотели ни на шаг отойти от своих планов. Поэтому оставался один вывод: мы не можем рассчитывать на вступление Японии в войну против Советского Союза, но должны ожидать продвижение японцев в южноазиатском районе, если переговоры с Америкой не дадут удовлетворительного для них результата. Была и третья проблема, которая, казалось, совершенно не учитывалась ни Гитлером, ни Риббентропом. Продвижение японцев в Юго-Восточной Азии создавало угрозу британским, французским, голландским и португальским владениям в этом районе. Европа, а значит и Германия могла лишиться важных источников сырья, нанесло бы удар по ее экономике. "Это ли не основание для проведения действительно долгосрочной европейской политики, вместо оккупационной политики с жестокими и недальновидными акциями герра Мюллера?- спрашивал Янке. По тому, как он это говорил, было видно, что он предпочел бы заменить "Мюллер" на "Гитлер". День спустя после этого разговора с Янке я дал дополнительные задания, предложенные им. Все сотрудники за границей напряжены работами, и я с тревогой ожидал результатов. Это был один из тех случаев, когда - терпение было абсолютно необходимо в нашей работе. Однако руководители плохо это понимали. Через восемь дней начали поступать первые сообщения, и алитический отдел принялся за систематическую работу. Даже самые малозначительные донесения внимательно изучались на предмет выяснения надежности источника и достоверности информации. Я отказался передавать какие-либо сведения руководству до завершения работы моих аналитиков. Наконец-то мы могли проследить рост и падение влияния различных противоречивых тенденций в японской политике и их значение для определения внешнеэкономического курса в отношении Соединенных Штатов, партнеров Японии по пакту 3-х и, особенно, Советского Союза. В течение двух недель, пока шел анализ получаемой информации, давление на нас все более усиливалось. Однако первый доклад был сделан только после того, как я полностью документировал его большим числом различных источников, и, мог представить свой труд со спокойной совестью.

далее