Пользуясь этим, красные в конце мая нанесли мощный удар под Мервом и погнали врага к морю. Самолеты 43-го отряда вели разведку, обеспечивая командование данными обо всех перемещениях противника. Начальник штаба фронта Ефимов несколько раз лично вылетал на «Фармане» для осмотра вражеских позиций. В условиях голой пустыни, лишенной каких бы то ни было укрытий, воздушная разведка оказалась максимально эффективной. Во многом благодаря авиации были взяты города Мерв, Байрам-Али, Каихан и Теджен.
В июле закаспийцы потеряли свою столицу Асхабад и отступили почти на 300 километров к западу. Перед ними замаячила реальная перспектива быстрого и полного разгрома. На этом фоне в области разгорелась междоусобная борьба. Фунтикова обвинили в злоупотреблениях и посадили за решетку. Бразды правления взял так называемый Комитет общественного спасения.
Ввиду безвыходного положения и невозможности защищаться своими силами, Комитет решил признать над собой власть Деникина в обмен на военную помощь. Главномандующий Юга России согласился взять закаспийские земли под свое покровительство и отправил туда дивизию генерала Литвинова, артбатарею, а также несколько казачьих сотен. Эти войска остановили большевиков под Кизыл-Арватом. Фронт здесь стабилизировался до зимы.
Для ведения воздушной разведки на восточное побережье Каспийского моря был направлен Закаспийский авиаотряд Добровольческой армии, сформированный из остатков авиагруппы генерала Бичерахова, ранее называвшейся Кубанским авиадивизионом и принимавшей участие в защите Баку от турок (см. главу 3). В отряде числилось два самолета – «Сопвич полуторастоечный» и «Ньюпор-21», на котором летал подпоручик Морозов.
К августу 1919 года резко изменилась обстановка на севере Туркестана. Большевики разбили колчаковцев и уральских казаков. Части 1-й Советской армии, наступавшие к югу от Оренбурга, в сентябре соединились с войсками Туркестанского фронта у побережья Аральского моря. Блокада вновь была прорвана и на этот раз окончательно. 5 августа советские войска в Туркестане возглавил талантливый полководец М.В. Фрунзе, уже не раз отличившийся в боях с Колчаком. В октябре красные под его руководством выбили деникинцев из Кизыл-Арвата.
В ноябре на Закаспийский участок Туркестанского фронта прибыл из Сибири 11-й авиаотряд. Его объединили с остатками 15-го и 43-го отрядов под общим командованием красвоенлета Ильзина. Советские летчики в ноябре – декабре продолжали вести разведку, несколько раз бомбили красноводский порт и деникинские корабли на рейде.
Однажды при разведке вражеских тылов был подбит ружейно-пулеметным огнем «Фарман» летчика Горбунова, на котором в качестве наблюдателя летел начштаба фронта Ефимов. До своей территории пилот дотянуть не мог, поэтому он повернул машину на юг, надеясь скрыться в безлюдных горах Копет-Дага. При посадке в горном ущелье самолет разбился, а экипаж получил ранения и ушибы. Когда «Фарман» не вернулся в срок, красные немедленно выслали конный отряд на поиски Ефимова и Горбунова, но почти никаких шансов отыскать их среди заснеженных скал не было. Однако по счастливой случайности через несколько дней отряд наткнулся на обломки машины, а затем и на искалеченных, обмороженных, но живых авиаторов.
При очередном налете на Красноводск винтовочная пуля попала в мотор «Фармана» летчика Потехина. Потехин совершил вынужденную посадку на острове Челекен. На этот раз белогвардейцы захватили машину и взяли в плен пилота.
12 ноября был отмечен единственный за всю войну в Туркестане случай боестолкновения советского и белогвардейского аэропланов. Экипаж «Фармана-30» из 43-го РАО, после очередного вылета на бомбардировку вражеского бронепоезда у станции Казанджик, доложил, что в ходе выполнения задания их аэроплан «был атакован неприятельским самолетом, который с дальнего расстояния выпустил до 30 пуль, но потом удалился, не сближаясь». По возвращении в «Фармане» обнаружили две пулевые пробоины. Самолетом, столь нерешительно напавшим на красноармейский «Фарман», скорее всего, был «Ньюпор» подпоручика Морозова.
В декабре красные возобновили наступление и заняли станции Казанджик и Айдин. Деникинцы продолжали удерживать лишь небольшой участок пустыни вокруг Красноводска. Дальше отступать было некуда, и белые дрались с упорством обреченных.
В Казанджике среди других трофеев красноармейцам достался истребитель «Ньюпор-21» без вооружения, зато с красивым двуглавым орлом, нарисованным на борту фюзеляжа. Это был тот самый морозовский «Ньюпор», который белогвардейцы бросили из-за неисправности, предварительно сняв с него пулемет.
В январе 1920-го Красная Армия начала операцию по взятию Красноводска. Город защищали остатки повстанческих дружин, белогвардейцы генерала Литвинова и прорвавшиеся с Южного Урала казаки, всего до пяти тысяч человек. Наступавших было примерно семь-восемь тысяч. Их действия активно поддерживали экипажи 11-го и 43-го авиаотрядов.
К началу сражения в обоих отрядах насчитывалось шесть исправных самолетов. Все дни боев красные летчики бомбили и обстреливали из пулеметов городские кварталы, порт и другие объекты. В общем счете они совершили более 60 боевых вылетов, сбросив 1600 кг бомб и 320 кг агитационной литературы.
Несмотря на отчаянное сопротивление, красноармейцы 6 февраля ворвались в город. Многие его защитники погибли, другие эвакуировались пароходами в Персию, почти 1600 человек сдалось в плен. Так был ликвидирован закаспийский участок Туркестанского фронта.
Примерно в то же время другие большевистские полки атаковали Хиву. После недолгого, но ожесточенного боя хивинское войско было разбито, хан Джунаид бежал, а вместо Хивинского ханства образовалась просоветская Хорезмская Народная республика.
К весне 1920-го единственной неподвластной большевикам территорией в Средней Азии оставался Бухарский эмират. Но, несмотря на мирный договор с эмиром Сеидом-Али, советское командование не собиралось долго терпеть у себя в тылу этот, по словам М.В. Фрунзе, «очаг мракобесия и средневекового варварства». Пока руки у красных были связаны на других фронтах, они всеми силами старались задобрить эмира, чтобы обеспечить его нейтралитет: дарили подарки, уверяли в вечной дружбе. Но вот, дошла очередь и до него.
С июня началась широкомасштабная подготовка к войне. Русские поселки вдоль Азиатской железной дороги на глазах превращались в военные лагеря, а по самой железной дороге стали ходить бронепоезда. У станции Каган, всего в 12 километрах от Бухары, спешно возводился аэродром. В июле там приземлились самолеты 43-го 11-го и только что переброшенного в Туркестан 25-го авиаотрядов. Эмир пытался протестовать, но его уже никто не слушал.
В конце августа большевистский план по захвату Бухары начал воплощаться в жизнь. 28-го в кишлаке Сахар-Базар вспыхнуло инспирированное советскими агентами восстание. Восставшие, разумеется, тотчас же обратились за помощью к «братской» Красной Армии. И помощь не заставила себя ждать. 29-го войска под командованием Фрунзе перешли границу эмирата и уже к вечеру были у стен Бухары. На рассвете того же дня «Фарманы» и «Сопвичи» с аэродрома Каган впервые бомбили столицу эмира. В налете участвовало 12 машин.
Бухару окружали старинные кирпичные стены высотой 10 и толщиной до 5 метров, против которых были бессильны трехдюймовые полевые орудия. Но утром 30 августа советские пушки снесли Мазари-Шарифские ворота крепости, и в пролом устремились штурмовые колонны пехоты. Однако воины эмира контратакой отбросили наступавших. Потеряв до 500 человек, красноармейцы отошли на исходные позиции. За ночь бухарцы заделали пролом.
31-го к Бухаре подвезли тяжелые гаубицы. Весь день продолжался артиллерийский обстрел и воздушные бомбардировки города. Поскольку аэродром находился совсем рядом, красные летчики действовали «конвейерным методом»: взлетали, сбрасывали бомбы, садились, а через несколько минут, взяв очередную порцию «гостинцев», опять шли на взлет. Такая интенсивная работа не могла не сказаться на технике. С каждым разом в небо поднималось все меньше и меньше машин. Выходили из строя моторы, текли баки, ломались шасси, рвались амортизаторы. Были случаи, когда двигатели отказывали прямо над целью. Но так как советские войска стояли всего в двух километрах от Бухары, у летчиков всегда оставалась возможность спланировать до своих позиций.
К утру следующего дня стены и башни города были разрушены во многих местах. Авиабомбы серьезно повредили Арк – укрепленный дворец в центре города, цитадель эмира. Закончив артподготовку, Фрунзе вновь послал войска на приступ. В этот раз пехоте при поддержке броневиков удалось очистить от противника руины городских укреплений. Штурмовые отряды стали продвигаться вдоль улиц к центру. Пока шли бои на окраинах, самолеты продолжали бомбить цитадель и центральные кварталы Бухары.
Утром 2 сентября в руках у сторонников эмира оставался только осыпаемый бомбами и снарядами Арк. После двенадцатичасового непрерывного обстрела и жестокого рукопашного боя крепость пала, но эмира там не было. Он со своим гаремом и свитой еще ночью бежал из города по подземному ходу.
Так закончилась эта пятидневная война, в результате которой большевики, наконец, стали полновластными хозяевами во всем Туркестане. Из 12 самолетов, участвовавших в бухарской операции, к 3 сентября только два сохранили боеспособность. Остальные вышли из строя из-за различных поломок. Во время сражения летчики 11-го, 43-го и 25-го авиаотрядов совершили 59 боевых вылетов, сбросив на Бухару 1968 кг бомб и 48 кг листовок. Всего же в 1918—1920 годах советские авиаторы Туркестанского фронта выполнили 260 боевых вылетов и сбросили 3888 кг бомб и 368 кг агитационной литературы.
Осенью 1920-го численность советских авиасил в Туркестане увеличилась до пяти отрядов. 11-й базировался в Полторацке (такое название несколько лет носил Ашхабад, в честь местного комиссара Полторацкого, убитого белогвардейцами), 25-й – в Чарджуе, 26-й – в Самарканде, а затем – в Термезе, 27-й – в Скобелеве и 43-й – в Новой Бухаре (поселок русских железнодорожников у станции Каган). Затем в Ташкент перебросили из Москвы 4-й отряд, оснащенный новыми немецкими самолетами «Эльфауге» (LVG C.VI). Эти машины советское правительство тайно, в обход Версальского договора, закупило в Германии.
Как известно, условия этого договора запрещали немцам строить и продавать боевые самолеты. Однако подобные сделки иногда совершались, а чтобы их не афишировать, командование Красного Воздушного флота направляло приобретенные аэропланы в Заволжье и Туркестан, подальше от любопытных глаз иностранных разведчиков и дипломатов.
Несмотря на завершение Гражданской войны, красным авиаторам в Средней Азии не пришлось сидеть без дела. Вооруженное сопротивление советской власти еще долго продолжали оказывать рассеянные по горам и пустыням отряды басмачей. Борьба с басмаческим движением продолжалась с перерывами до конца 1930-х годов. Но эта борьба и участие в ней авиации является, на наш взгляд, отдельной самостоятельной темой, выходящей за рамки данной книги.
Глава 12 ДАН ПРИКАЗ ЕМУ НА ЗАПАД...
Во что вылился уход немцев с Украины в конце 1918 года, мы уже говорили в главе 8. Теперь пришла пора рассказать, как развивались события в Прибалтике и Белоруссии, то есть на северо-западном участке бывшего русско-германского фронта.
Поначалу большевики надеялись совершить на северо-западе такой же «триумфальный марш», как тот, что им удался в Малороссии. Но вскоре выяснилось, что здесь Красной Армии противостоит гораздо более сильный враг, нежели разношерстные полупартизанские отряды «Директории». Поэтому и успехи оказались гораздо скромнее.
Советское продвижение вслед за отступающими немецкими войсками началось 25 ноября 1918 года. Сперва оно развивалось довольно успешно. Немцы поначалу не оказывали никакого сопротивления, а вооруженные силы новосозданных государств – Литвы, Латвии и Эстонии – находились в зачаточном состоянии и не являлись серьезным противником.
К началу 1919-го красные заняли почти всю Латвию, восточную часть Литвы и Белоруссии. Основной удар был нацелен на Ригу, которую защищали «белолатыши» (отряды латвийского национального правительства Ульманиса) и части так называемого балтийского ландвера – добровольческие формирования местной самообороны, состоящие из остзейских немцев и бывших военнослужащих германской армии. Наспех выставленные заслоны не смогли противостоять регулярным дивизиям Красной Армии и 2 января 1919-го Рига пала.
Но вскоре наступательный порыв красноармейцев стал слабеть. К концу месяца латыши и немцы сумели закрепиться на рубеже реки Венты (Виндавы). Главную роль в этом сыграл ландесвер, получивший из Германии крупные партии современного оружия. Кроме того, его численность росла за счет немцев-волонтеров, желавших помочь своим соплеменникам или просто сделавших войну своей профессией.
Из таких «солдат удачи» в основном состояло и воздушное подразделение при 1-й резервной Гвардейской дивизии, названное по фамилии его руководителя авиаполком Заксенберга (Kampfgeschwader Sachsenberg). Этот полк был сформирован на базе демобилизованного полевого полка морской авиации (Marinefeldjagdgeschwader). В него входили три эскадрильи усиленного состава: FA 413 (разведывательная), FA 416 (истребительная) и FA 417 (штурмовая). Помимо лейтенанта Готтхарда Заксенберга, бывшего морского пилота кайзеровской Германии, сбившего в 1917—1918 годах более 30 английских и французских самолетов, в полку служили такие знаменитые асы, как Йозеф Якобс (47 воздушных побед) и Теодор Остеркамп. Всего же «команда Заксенберга» насчитывала свыше 50 опытных пилотов и наблюдателей.
Матчасть также была «на уровне»: 30 экипажей летало на новейших цельнометаллических монопланах «Юнкерс» D-I и CL-I. Эти машины поступили на вооружение германских ВВС в самом конце Мировой войны и едва успели принять участие в боях на Западном фронте. Кроме того, в полку имелись и «традиционные», но хорошо себя зарекомендовавшие деревянные бипланы «Хальберштадт», DFW, LVG и «Румплер». Были также истребители «Фоккер» D-VII и D-VIII.
Сам Заксенберг писал, что только благодаря феноменальной по тем временам выносливости дюралюминиевых «Юнкерсов» его полку удалось бесперебойно «отработать» в Прибалтике несколько месяцев, несмотря на постоянную сырость, дожди и слякоть. Аппараты же с полотняной обшивкой в таких условиях приходили в негодность за две-три недели.
Ничего подобного «Юнкерсам» не было ни у красных, ни у белых, ни у англо-французских интервентов. В целом можно сказать, что по боевому опыту и техническому оснащению полк Заксенберга являлся, пожалуй, лучшей авиачастью, воевавшей на фронтах Гражданской войны. Но добровольцам Заксенберга, так же, как их недавним врагам – англичанам, не удалось пополнить свой багаж славы в небе России. У них просто не оказалось достойного соперника. Почти за восемь месяцев пребывания на фронте, с февраля по сентябрь 1919-го, они не провели ни одного воздушного боя.
До 23 марта 1919 г. центральной базой авиаполка был аэродром в Вайноде (западнее Либавы), где со времен Мировой войны сохранились огромные эллинги для дирижаблей. Заксенберговцы использовали их в качестве самолетных ангаров. Оттуда, затем из Альт-Ауца и Петерсфелде (южнее г. Добеле) немецкие летчики совершали полеты на разведку и бомбардировку советских войск. Насколько известно, в ходе боев они потеряли по крайней мере два «Юнкерса», один из которых сел на вынужденную за линией фронта из-за технических неполадок, а другой (неисправный и разукомплектованный) был просто брошен при отступлении на аэродроме Альт-Ауц. Оба самолета красные вывезли в Москву для тщательного изучения. Кроме того, есть данные, что 18 марта в районе Митавы (Елгавы) был сбит зенитным огнем «Юнкерс» D-I, пилотируемый самим Йозефом Якобсом. Немецкий ас сумел посадить самолет и пробраться к своим. Что в дальнейшем стало с его машиной – неизвестно.
Кроме полка Заксенберга, в Прибалтике зимой и весной 1919-го базировалось еще довольно много немецких авиачастей, таких как отдельные эскадрильи FA 408, FA 409, FA 424, FA 425, FA 426, FA 427, FA 429 и авиаотряд Добровольческого корпуса Мамеля. Эти эскадрильи, в которых насчитывалось более 150 самолетов, входили в состав различных немецких территориальных добровольческих формирований. Большинство из них базировалось на литовских аэродромах Ковно (Каунас), Шавли (Шяуляй) и Мариямполе. Несмотря на свою многочисленность, практически никакой роли в боевых действиях они не сыграли. В мае – июне часть этих эскадрилий по требованию Антанты была расформирована или выведена на территорию Германии. Другие же, не подчинившись приказу, перешли под командование полковника Бермонта, создававшего в Прибалтике русско-германскую Западную армию.
В воздухе немцам противостояли летчики красного латышского авиадивизиона, сформированного еще в апреле 1918 года в подмосковном селе Подосинки. Впрочем, противостояния как такового и не было. Если знаменитые латышские стрелки считались одними из наиболее стойких бойцов Красной Армии, то латыши-авиаторы вели себя совсем по-другому. Чтение архива латышского дивизиона поневоле наводит на мысль, что его пилоты не имели никакого желания воевать и делали все возможное, чтобы только уклониться от полетов.
Судите сами. Дивизион, состоящий из трех отрядов, под командованием военлета Рудольфа Стукалиса прибыл на фронт в январе 1919-го. За последующие три месяца летчики 1-го отряда, оснащенного «Ньюпорами», совершили всего 14 боевых вылетов, 2-го – менее 10, а 3-й отряд за то же время выполнил лишь три разведывательных полета, то есть по одному полету в месяц!
Немецкие самолеты регулярно появлялись над Ригой, но город не бомбили, ограничиваясь разведкой. В обязанности пилотов 1-го Латышского отряда, которыми командовал летчик Вейнберг, входило воздушное прикрытие города, однако в течение долгого времени никаких мер против неприятельских разведчиков они не предпринимали. Немцы, в свою очередь, также не пытались атаковать латышский аэродром у цементного завода, словно соблюдая некое негласное соглашение: «вы нас не трогаете, и мы вас не беспокоим».
