Смена капитанов
Неприятности начались с короткого сообщения в газете "Правда" от 23 марта 1934 г. На первой странице, где помещались наиболее интересные иностранные новости, под характерным для партийного официоза заголовком: "Антисоветская кампания французских черносотенцев" появилось короткое сообщение из Парижа. В нем говорилось, что французская печать, после нескольких месяцев молчания, пытается использовать дело о шпионской организации, раскрытой осенью 1933 г. во Франции, для антисоветской кампании. "Правда" заявила: "С этой целью большинство газет помещает вымышленные сообщения о том, что шпионская организация действовала якобы в пользу Советского Союза ...".
"Правда" ограничилась разовым сообщением и больше к этой теме не возвращалась. Но на страницах европейских газет антисоветская кампания продолжала разрастаться, обрастая все новыми и новыми подробностями, не очень приятными для советского руководства.
Через несколько дней были подготовлены все материалы для обсуждения этого вопроса на очередном заседании Политбюро ЦК. Уже 29 марта с докладом "О кампании за границей о советском шпионаже" выступил сам Сталин. (Для 1934 года случай был достаточно редким. Сталин в это время почти не выступал с докладами на заседаниях Политбюро.) Уже на следующий день во всех центральных газетах на первой странице появилось опровержение ТАСС, где говорилось: "В связи с появившимися во французской печати утверждениями, будто группа лиц разной национальности, арестованная в Париже по обвинению в шпионаже, занималась им в пользу СССР, ТАСС уполномочен заявить со всей категоричностью, что эти утверждения являются ни на чем не основанным клеветническим вымыслом".
Как же обстояло дело в действительности, а не по утверждению ТАСС?
Первая волна провалов ГРУ, случившихся весной 1927 г., была связана с резким обострением советско-английских отношений. Английские спецслужбы показали, насколько эффективно и быстро они могут парализовать деятельность советской разведки одновременно в разных странах. На протяжении двух-трех месяцев с подачи англичан произошли аресты советской агентуры в восьми странах.
В марте в Польше раскрыли разведывательную группу, возглавляемую бывшим сподвижником Юденича генералом Даниилом Ветренко. В Стамбуле задержали руководителя советско-турецкой компании, а в Швейцарии — двух советских агентов.
В апреле был совершен налет на советское консульство в Пекине, во время которого в руки местной полиции попало множество документов, свидетельствующих о широкомасштабной деятельности Разведупра в Китае. В этом же месяце французская Сюрте произвела аресты среди агентов огромной разведывательной сети, действовавшей во Франции и возглавляемой руководителями французской компартии Жаком Креме и Пьером Прово.
В мае задержали сотрудников австрийского МИДа, снабжавших советскую разведку секретной информацией. Тогда же в мае в Лондоне британские спецслужбы провели знаменитый рейд и обыск в помещениях "Аркоса" и советского торгпредства. Эти провалы сопровождались публикацией захваченных при налетах в Пекине и Лондоне секретных документов.
Однако после рокового 1927 г. агентурная сеть военной разведки, имевшаяся почти всюду в Европе, работала достаточно эффективно несколько лет. Но болезнь, главным симптомом которой были случавшиеся время от время грандиозные провалы, осталась. Самоуспокоенность руководства разведки, замкнутость этой организации, отсутствие жесткого контроля за действиями агентуры вскоре снова привели к большим неприятностям. Конечно, ни одна разведка не может похвастаться только победами. Но на этот раз дело было серьезным. Провал следовал за провалом.
Они начались в Вене, где в 1932 г. были задержаны несколько советских разведчиков, в том числе резидент Константин Басов (Ян Аболтынь). Спасло их только вмешательство руководителя абвера полковника Фердинанда фон Бредова, который по просьбе советского агента Василия Дидушка сумел добиться освобождения арестованных австрийскими властями резидента и четырех его агентов. Поводом для его вмешательства послужило то, что Басов при аресте заявил австрийским властям, что выполнял задание в контакте с рейхсвером.
Продолжение последовало в Латвии. 4 июня 1933 г. латвийская полиция разгромила одну из резидентур IV Управления. Основные агенты резидентуры — Чауле, Матисон и Фридрихсон — были арестованы. Провал произошел по вине руководства IV Управления. Зная о том, что Чауле и Матисон известны латышской контрразведке, оно тем не менее не предприняло никаких мер. А ведь Чауле раскрыли еще в 1932 г. — после венского провала.
О латвийском провале руководство IV Управления узнало из бюллетеней иностранной информации ТАСС. (Эти особые бюллетени, не предназначенные для печати, содержали иностранную информацию, поступавшую в Москву от зарубежных корреспондентов ТАСС и не публиковавшуюся на страницах центральных газет. Печатались они тиражом 70 экземпляров и рассылались по специальным спискам, составлявшимся на "верху".) Уже одно то, что разведка узнавала новости о себе от журналистов, говорит о многом, не так ли? На этот раз опять-таки ничего не было предпринято, и последовали провалы в других странах. В Гамбурге 6 июля арестовали агента-вербовщика IV Управления, члена компартии Германии Юлиуса Троссина (*) (он долгое время работал курьером по линии связи Гамбург-Америка, Латвия-Франция, Румыния, Эстония, Англия, Финляндия).
IV Управление не подозревало о связи резидентур Финляндии и Германии, о переплетении линий связи в этих странах. Резидентура в Латвии не предупредила об опасности, что и привело к германскому провалу. Последствия этого провала оказались особенно тяжелыми, поскольку в руках Ю.Троссина было сосредоточено огромное количество линий связи. По плану 1932 года IV Управление намечало разукрупнение связей, однако вплоть до ареста Троссина они оставались у него. И он выдал германской контрразведке известные ему линии связи, явки и лиц, принимающих и отправляющих почту. Связь с резидентурами в Америке, Румынии, Эстонии и Англии прервалась на продолжительное время. Перевербованный немцами Троссин был послан в СССР, где его арестовали и изобличили.
В том же июле 1933 г. выяснилось, что значительная часть агентуры 4-го отдела штаба Белорусского военного округа перевербована польской разведкой. В сентябре 1933 г. одновременно произошли аресты советской военной агентуры в Румынии и в Турции.
Но наиболее крупным стал провал в Финляндии. 10 октября 1933 г. в Хельсинки финская полиция арестовала нелегального резидента IV Управления Марию Юрьевну Шуль-Тылтынь и ее помощников — Арвида Якобсона, Юхо Эйнара Вяхью и Франса Яако Клеметти, а также значительную часть советской агентурной сети. Незадолго до провала бывший начальник Пункта разведывательных переправ 4-го отдела штаба Ленинградского ВО Армос Густавович Утриайнен был разоблачен как финский агент. Он выдал финской полиции всю известную ему агентурную сеть в Финляндии и линии связи резидентуры.
Естественно, после измены Утриайнена следовало бы перестроить работу резидентуры. Однако IV Управление опять не предприняло никаких мер. Возглавивший резидентуру в 1932 г. военный атташе Александр Яковлев по-прежнему оставил линии связи в руках людей, внушавших к тому времени серьезные подозрения, например, несмотря на ряд компрометирующих обстоятельств, не был отстранен агент резидентуры Сирениус. Более того, игнорируя элементарные требования конспирации, Яковлев и его помощники Николай Сергеев и Яков Торский встречались с нелегальным резидентом Шуль-Тылтынь у нее на квартире. Когда в октябре 1933 г. начались аресты второстепенных агентов сети, Яковлев и руководство IV Управления еще имели возможность спасти наиболее ценную агентуру и вывезти ее в Советский Союз. Однако этого не последовало, и вся резидентура была разгромлена.
Сразу же за финским провалом последовал грандиозный провал во Франции. 19 декабря 1933 г. в Париже были арестованы резидент IV Управления Вениамин Беркович с женой, его помощник Шварц, связистка Лидия Сталь (Чекалова) (*), агенты профессор Луи Пьер Мартен (работавший в отделе шифров морского министерства), учительница Магдалена Мерме, супруги Сальман и другие. Аресты продолжались более года и затронули, кроме Франции, также Великобританию, Германию и США. Затем арестовали полковника Октава Дюмулена, химика Вартослава Рейха, дантистку Риву Давидович, инженера из военного министерства Обри. Лишь немногим сотрудникам резидентуры (Маркович, Свакрейза, Шерский) удалось скрыться. У арестованных изъяли документы, радиоаппаратуру (коротковолновые приемники и передатчики). Эти аресты были вызваны предательством американского гражданина Роберта Гордона Свица, завербованного еще в США.
Французский провал, явно связанный с финским, так же, как и последний, можно было предотвратить. Еще в 1932 г. тогдашний резидент Разведупра в Париже Килачицкий обнаружил ведущееся за ним наблюдение и сообщил об этом руководству. И снова никакой реакции.
За провалами центральных резидентур IV Управления последовали провалы на пунктах разведывательных переправ (ПРП) разведотделов военных округов. (Через эти пункты за кордон перебрасывалась агентура разведотделов военных округов, которая действовала в пограничной полосе глубиной 150-200 километров.) Там вообще творилось что-то немыслимое. Так, 10 сентября 1933 г. румынская контрразведка разгромила резидентуру Одесского ПРП 4-го отдела штаба Украинского ВО. У семи арестованных агентов сети отобрали голубей Беляевской станции, служивших средством связи. Провал произошел по вине начальника Одесского ПРП Днепрова, перебросившего за кордон, несмотря на возражения областного отдела ОГПУ, агентов Недина и Герченика, имеющих контакт с осужденными за шпионаж румынскими агентами. В ходе расследования была вдобавок установлена связь официального сотрудника ПРП Федотова с агентом румынской разведки Тарахтиенко. Днепрову предложили отстранить Федотова от работы, однако тот не только не отстранил сомнительного сотрудника, но и послал его на курсы переподготовки, а затем привлек к операции по переброске за границу. Голуби Беляевской голубятни оказались недостаточно тренированными (20 из них попали в руки румынской контрразведки). Кроме того, выяснилось, что зав. переправами Каминский, пьянствуя с переправщиками, сообщал им сведения о работе пункта. В результате во время одной из переправ с советской стороны был подан секретный световой сигнал и переправлявшегося агента арестовали.
Одесский ПРП был, пожалуй, первым по разгильдяйству, но отнюдь не единственным. Так, 15 сентября 1933 г. случилось два провала агентов, переброшенных Ленинаканским ПРП 4-го отдела штаба Краснознаменной Кавказской армии в Турцию. Первый произошел из-за переброски за рубеж подозрительного в своих связях источника Даги Садыхбекова, а второй — из-за привлечения к вербовочной работе провокатора Мамеда Мама-оглы. Армянское ОГПУ предупреждало о ненадежности Садыхбекова, но пом. начальника Ленинаканского ПРП Алабьян проигнорировал предупреждение и перебросил его в Турцию, где последний был вскоре арестован местной контрразведкой. Одновременно последовали провалы Эриванского, Батумского и других ПРП. Причины были аналогичны ленинаканскому случаю — наличие в сети Разведупра предателей и провокаторов, а также недостатки в руководстве со стороны начсостава и наплевательское отношение ко всем предостережениям ГПУ.
В начале июля 1933 г. во время ликвидации в Белоруссии контрреволюционной организации "Белорусский национальный центр" (БНЦ) стало известно, что 19 человек негласного состава 4-го отдела штаба Белорусского ВО одновременно являются членами этого центра, а также агентами польской разведки. В ходе расследования выяснилось, что еще в 1932 г. польская разведка перевербовала нескольких переброшенных за кордон агентов 4-го отдела БВО и через них внедрило на территорию СССР ряд своих агентов с диверсионными целями. Член организации и негласный сотрудник 4-го отдела Ковшик по заданию польской разведки создавал ячейки БНЦ в Белоруссии и вел подготовку к диверсионной работе. Через него в сеть Разведупра были внедрены агенты Мартынчик, Дрозд, Метла, Кичан, Лихач и другие, передававшие полякам сведения о дислокации советских воинских частей и обороноспособности приграничных районов. Другой негласный сотрудник 4-го отдела БВО Шуцкий сразу же после заброски в Польшу сдался польским властям и рассказал все что знал о работе сети Разведупра.
9 февраля 1934 г. произошел провал одной из резидентур 4-го отдела штаба Украинского ВО в Аккермане (Румыния), в результате чего 10 человек арестовали, в том числе и резидента Апреленко. У некоторых из них нашли радиоаппаратуру. Причина провала — преждевременное возобновление связи с агентурой, законсервированной после провала резидентуры Одесского ПРП в сентябре 1933 г., о котором мы уже рассказывали выше. С арестом Апреленко была ликвидирована вся резидентура 4-го отдела штаба УВО в Румынии.
В начале января 1934 г. последовали провалы сразу нескольких резидентур 4-го отдела штаба ОКДВА в Маньчжурии, был арестован ряд работников особой группы №100 (диверсии, саботаж), в том числе Лядов, Базанов, Калмыков, Файнберг, Кузнецов, Трубников и другие. Японской контрразведке удалось их всех перевербовать и под видом депортированных переправить в СССР. Разоблаченные Особым отделом ОГПУ, на допросах они показали, что при подготовке группы к заброске за рубеж сотрудники 4-го отдела не соблюдали правил конспирации, что, будучи направленными в Хабаровск для занятий подрывным делом, они находились на базе Амурской флотилии, где заметно выделялись среди личного состава формой пехотных частей РККА. Вскоре окружающим стало известно, что они — выходцы из Харбина и Северной Маньчжурии. На базе их посещал начальник 4-го отдела Карпов (это был прославленный в будущем советский военачальник Василий Иванович Чуйков), фамилию которого им сообщил начальник команды Золин. Легенды сотрудников особой группы были плохо подготовлены и на допросах в японской контрразведке сразу раскрыты. Кроме того, они знали не только друг друга, но и все линии работы, в связи с чем в результате предательства Базанова в руки японской контрразведки попала вся группа. К тому же работа боевых организаций не была законспирирована от партийной работы. Вопреки конспирации, встречи происходили на квартире у Калмыкова или в Политехническом институте.
Конечно, провалы у военных разведчиков случались и раньше. Неопытность, особенно в начале 20-х гг., отсутствие квалифицированной агентуры, использование для разведывательной работы членов местных компартий — все это было и у Разведупра, и у ИНО ОГПУ тоже. Но такое количество серьезных провалов и за столь короткий срок, пожалуй, произошло впервые. На этом фоне деятельность руководства Управления во главе с "легендарным" Берзиным выглядела не лучшим образом.
После публикаций во французской печати и выступления Сталина на Политбюро Особый отдел ОГПУ, наблюдавший за работой Наркомата по военным и морским делам, забил тревогу. Так как уже в те годы работа всех звеньев разведывательной триады (Разведупр, ИНО ОГПУ и Отдел международных связей Коминтерна) курировалась Сталиным, то ему и направили подробную докладную записку о работе IV Управления Штаба РККА. На десяти страницах шло сухое перечисление всех резидентур Управления с фактами, датами, фамилиями провалившихся. Выводы были сведены в один абзац: "Тщательное изучение причин провалов, приведших к разгрому крупнейших резидентур, показало, что все они являются следствием засоренности предателями; подбора зарубежных кадров из элементов сомнительных по своему прошлому и связям; несоблюдением правил конспирации; недостаточного руководства зарубежной работой со стороны самого IV Управления Штаба РККА, что, несомненно, способствовало проникновению большого количества дезориентирующих нас материалов". Документ подписал всесильный зампред ОГПУ Генрих Ягода.
Время тогда было еще тихим. Киров был еще жив и массовый террор пока еще не начался. В 1937 или 1938 гг. за подобные провалы расстреляли бы все руководство Разведупра, обвинив каждого из руководителей в принадлежности одновременно к нескольким иностранным разведкам. Но пока шла весна 1934 года, и к стенке никого не поставили. Сталин внимательно изучил докладную Ягоды, наложил на первой странице, как он всегда это делал, резолюцию: "В мой личный архив. И.Ст." и решил рассмотреть работу военной разведки в Политбюро. Были подготовлены необходимые документы и проект постановления, и 26 мая на очередном заседании Политбюро приняло развернутое постановление, после чего протокол №7 был упрятан в "Особую папку", где и пролежал 60 лет — до 1994 г.
Все вспомогательные материалы к постановлению Политбюро до сих пор находятся в недрах Президентского архива, и установить авторов проекта постановления Политбюро о работе Разведупра пока невозможно. Но, очевидно, проект этого документа готовили профессиональные разведчики, тщательно проанализировавшие причины провалов в странах Европы. В постановлении отмечалось, что создание крупных резидентур в некоторых странах и сосредоточение в одном пункте линий связи нескольких резидентур — неправильно, при этом возможность провалов резко возрастает. Отмечалось, что "Переброска расконспирированных в одной стране работников для работы в другую страну явилось грубейшим нарушением основных принципов конспирации и создавало предпосылки для провалов одновременно в ряде стран". Современному читателю шпионских романов сами факты эти кажутся дикими ... а оказывается, так работали наяву, и не кто-нибудь, а наша собственная разведка.
Особое внимание при обсуждении в Политбюро было обращено на "недостаточность подбора агентурных работников и недостаточную их подготовку". Обстановка в Европе после прихода Гитлера к власти резко обострилась. Разведупр активизировал агентурную работу против Германии, создавая новые резидентуры как в этой стране, так и в соседних странах. Людей требовалось все больше и больше, причем людей квалифицированных, подготовленных, а не просто "брошенных на невидимый фронт по призыву Родины".
До 1935 г. Разведупр не имел своего высшего учебного заведения, готовившего военных разведчиков высокой квалификации. Курсы усовершенствования по разведке при Управлении существовали, но учились здесь (проходили начальную подготовку) в основном новички, которых набирали в Разведупр. Восточный факультет Военной академии, большинство выпускников которого распределялось в Разведупр, давал только фундаментальную военно-политическую подготовку, а его выпускники работали главным образом в странах Востока. Опытных и квалифицированных разведчиков не хватало и приходилось использовать на агентурной работе малоопытных сотрудников. Было признано также неправильным удовлетворение "всех запросов различных военных и военно-промышленных учреждений" по военно-технической разведке и "освещение агентурным путем почти всех, в том числе и не имеющих для нас значения стран". Время глобальной агентурной разведки, которой славилось ГРУ в послевоенные годы, еще не наступило.
После обсуждения всех вопросов, связанных с деятельностью военной разведки, Политбюро решило вывести Управление из системы Штаба РККА и подчинить его непосредственно Наркому. Чтобы избежать чрезмерной загрузки зарубежной агентуры, все задания должны были выдаваться только через Наркома или с его ведома и одобрения. Начальнику Разведупра следовало в кратчайший срок перестроить всю систему агентурной работы, создав небольшие и совершенно самостоятельные резидентуры, имеющие самостоятельную связь с Центром. Чтобы решить очень острую кадровую проблему зарубежной агентуры, предстояло в сжатые сроки организовать специальную школу разведчиков на 200 человек и укомплектовать ее тщательно проверенным командным составом. Была определена группа стран, против которых в первую очередь направлялось острие агентурной разведки: Польша, Германия, Финляндия, Румыния, Англия, Япония, Маньчжурия, Китай. Изучение вооруженных сил остальных стран решено было вести легальным путем через официальных военных представителей.
Чтобы увязать работу военной и политической разведок, решили создать постоянную комиссию. В нее вошли начальник Разведупра и начальник ИНО ОГПУ. Им надлежало обсуждать и согласовывать общий план разведывательной работы за границей, обмениваться опытом и информацией, предупреждать друг друга о возможных провалах. Комиссии следовало также изучить все провалы, как по линии Разведупра, так и по линии ИНО и выработать мероприятия против возможных неудач в будущем. Тщательная проверка отправляемых на заграничную работу сотрудников также возлагалась на эту комиссию.
И наконец Политбюро решило усилить руководство военной разведкой. До сих пор Берзин не имел официального первого заместителя, у него были только помощники. Теперь решили ввести эту должность в штат Управления. Первым замом Берзина стал человек из конкурирующего ведомства, и не кто-нибудь, а сам Артузов, который в это время был начальником ИНО ОГПУ, т.е. возглавлял политическую разведку страны. А.К.Артузов возглавил ИНО летом 1931 г. К моменту заседания Политбюро он имел четырехлетний стаж руководства разведкой, огромный опыт, провел блестящие разведывательные операции — одна вербовка "кембриджской пятерки" в Англии чего стоит. Артузов являлся специалистом высшего класса по руководству разведкой, равного которому не было в то время ни в Разведупре, ни в ИНО. Поэтому его кандидатура и оказалась наиболее приемлемой для Сталина.
После серии провалов к руководству военной разведкой следовало, конечно, привлечь крупного профессионала, разбиравшегося во всех тонкостях разведывательной работы, с именем и авторитетом. Сталин понимал это, но он также хорошо понимал и то, что в военном ведомстве такого профессионала нет. За последние десять лет военная разведка "варилась в собственном соку". Она представляла собой довольно замкнутую организацию, куда практически не попадали крупные работники со стороны, которые со временем могли бы вырасти на разведывательной работе и занять руководящие посты. И Стигга, и Давыдов, и Никонов по своему опыту, знаниям и навыкам работы как руководители разведки значительно уступали Берзину.
Все основные перемещения происходили внутри Управления. Работники разведки перемещались вверх или вниз, переходили из одного сектора или отдела в другой, уходили на какое-то время за кордон на нелегальную работу или на периферийную работу в пограничный округ и затем возвращались в родное Управление. К 1934 г. для высшего руководства было ясно, что надо встряхнуть эту устоявшуюся организацию, влить в нее свежие силы, активизировать ее работу. Собственно говоря, произошло то, о чем предупреждал Арвид Зейбот еще за 10 лет до этого.
На кандидатуру Артузова Сталину, скорее всего, указал Ягода, который преследовал при этом свои цели. Артузов явно не вписывался в окружение всесильного зампреда ОГПУ. Но Сталин не был бы Сталиным, если бы понадеялся только на рекомендации Ягоды. Он и сам хорошо знал руководителя ИНО, встречался с ним, знал его твердость в отстаивании своего мнения даже перед "хозяином". Мнение генсека о руководителе разведки ОГПУ было высоким, и для этого у него имелись основания ...
... Летом 1933 г. обстановка в Центральной Европе обострилась. После прихода нацистов к власти воинственные заявления Берлина о присоединении к Третьему рейху Данцига и данцигского коридора звучали все громче. В Варшаве хорошо понимали, что в случае войны в одиночку уже не выстоять и не удержать того, что было получено по Версальскому договору. Предстояло определиться — с кем и против кого? С Москвой против Берлина, или же попробовать с Берлином против Москвы? Если с Москвой — можно было сохранить коридор и Силезию, отрезанные от Германии по Версальскому договору, если с Берлином — можно рассчитывать на часть Украины после начала войны Германии с Советским Союзом. С кем будет Варшава? От точного ответа на этот вопрос зависело многое и во внешней политике Советского Союза, и в строительстве Красной Армии.
Чтобы определиться с Польшей, летом 1933 г. в Кремле созвали совещание. Пригласили представителей Наркоминдела, отдела международной информации ЦК партии, Разведупра и ИНО. И дипломаты, и руководитель информбюро Карл Радек, и сотрудники военной разведки доказывали Сталину, что Польша повернулась в сторону Советского Союза, что союз с Варшавой — дело ближайшего будущего. Диссонансом прозвучало заявление начальника ИНО Артузова о том, что Варшава никогда, ни при каких обстоятельствах не пойдет на союз с Москвой. Слишком хорошо помнили в Польше 1920 г., когда армии Тухачевского стояли под Варшавой. Информация из агентурных источников, которой располагал руководитель политической загранразведки, показывала, что возможное сближение с Москвой — тактический ход польской дипломатии, рассчитанный на то, чтобы усыпить бдительность кремлевского руководства. Нужно было обладать большим мужеством, чтобы вопреки всем выступлениям на этом ответственном совещании высказать свою точку зрения по такой важной проблеме, как развитие в будущем советско-польских отношений.
Выступление Артузова и его прогнозы не понравились Сталину. Он бросил упрек руководителю политической загранразведки, что его агентурные источники занимаются дезинформацией. И даже в конце 1933 г., когда обстановка в Центральной Европе уже достаточно прояснилась, генсек продолжал думать так же. В декабре 1933 г. отмечали очередную годовщину ВЧК-ОГПУ. На товарищеском ужине с руководителями ОГПУ в Кремле Сталин поднимал тост за каждого из приглашенных чекистов. Когда дошла очередь до Артузова, вождь в шутливом тоне сказал: "Ну как Ваши источники, или как Вы их называете, — все Вас дезинформируют?" Артузов смутился от такого "нетрадиционного" тоста и ответил, что постарается избежать дезинформации. Он решил, видимо, что замечание Сталина относится к польской работе, так как сводки источника Илинича кардинально расходились со взглядами НКИД и, особенно, со взглядами заведующего бюро международной информации ЦК К.Радека, утверждавшего, что Польша идет на искреннее сближение с СССР. "Поворот, а не маневрирование в сторону СССР", — тезис Радека. Сводки Илинича утверждали, что готовится сближение Польши с Германией, а СССР поляки стараются убаюкать просоветским маневром. Обстановка прояснилась в январе 1934 г., когда с подписанием германо-польского протокола о ненападении началось сближение двух стран, и антисоветская политика Польши стала достаточно откровенной. Предположения Артузова, высказанные им на совещании, полностью подтвердились.
Эти события и определили отношение генсека к начальнику ИНО. Накануне принятия решения Политбюро о работе Разведупра, то есть 25 мая 1934 г., Артузов был вызван в Кремль. Он вошел в кабинет Сталина в 13 ч 20 мин. Там уже были два наркома: Ворошилов и Ягода. Подробная обстоятельная беседа продолжалась шесть часов . Конечно, уходить в другой наркомат, хотя и на родственную работу, с понижением в должности и без всяких перспектив продвижения по службе, не хотелось. Артузов понимал, что как штатский человек он никогда не станет начальником Разведупра. Но слова Сталина, сказанные ему во время беседы: "Еще при Ленине в нашей партии завелся порядок, в силу которого коммунист не должен отказываться работать на том посту, который ему предлагается", — исключали выражение недовольства в любой форме. Как послушный член партии, Артузов не мог спорить с генсеком. Хорошо зная обстановку и взаимоотношения в военном ведомстве, он сказал Сталину, что ему одному трудно будет вписаться в новый коллектив и сработаться с руководством военной разведки. Он попросил разрешения взять с собой группу сотрудников, которых отлично знал по работе в ИНО. Сталин дал согласие на этот переход.
Сейчас уже невозможно выяснить, сколько людей запрашивал Артузов. Вместе с ним на работу в Разведупр перешли первоначально 13 сотрудников ИНО, позднее к ним присоединилось еще более десятка чекистов. Очевидно, что запрашивал он больше, с запасом. Со Сталиным была согласована и расстановка новых людей в структурах Разведупра. Без приказа "хозяина" Ворошилов никогда бы не отдал "пришельцам" важнейшие посты в военной разведке.
Вместе с Артузовым в Разведывательное управление перешла большая группа чекистов: Ф.Я.Карин, О.О.Штейнбрюк, Л.Н.Мейер-Захаров, Б.Ш.Эльман, А.Ф.Маншейт, А.А.Ригин, М.М.Михалевский, П.Ф.Воропинов, М.Н.Панкратов, В.И.Федоров, Г.С.Тылис и другие, всего около 20-30 человек. Причем многих из пришедших в Разведупр чекисты сразу же поставили во главе ключевых отделов и направлений.
Наиболее крупными фигурами из 13 сотрудников были Ф.Я.Карин и О.О.Штейнбрюк. И не только потому, что они возглавили два важнейших отдела Разведупра. В ноябре 1935 г. в Красной Армии вводят персональные воинские звания. Звание комкора (что соответствует генерал-лейтенанту) получил новый начальник управления С.П.Урицкий. Звание корпусного комиссара (соответствует званию комкора) — бывший начальник Разведупра Берзин и Артузов. Такое же воинское звание присвоили Карину и Штейнбрюку. Начальники отделов по своим знаниям разведывательной службы и опыту работы в разведке были приравнены к руководству военной разведки. Уже по этим присвоениям воинских званий можно судить о том, что и Карин, и Штейнбрюк были специалистами высокого класса.
Далее
