Иначе обстояло дело в центральном
управлении КГБ. Когда я в 1979 году вернулся в Москву, то узнал, что КГБ
обнаружило утечку информации. Они подозревали, что Запад знал кое о чем
больше, чем ему полагалось знать. Они ломали себе голову: "Кто "крот" в наших
рядах?" Это очень сильно повышало уровень адреналина в моей крови. Но все это
было еще слишком шатко. . . Когда же я в 1982 году наконец был направлен в
Лондон - "прямо к их пасти" - положение становилось все хуже. Я разоблачил
нескольких агентов и потенциальных агентов - вроде Арне Трехольта и Майкла
Беттани. Тогда они в Москве, конечно, что-то заподозрили: Запад не мог сам выйти
на них! Где-то есть предатель! Петля все сильней затягивалась. В КГБ есть
пословица: "Агент живет около 10 лет. " И примерно после десяти лет работы на
англичан КГБ стал меня подозревать. Мое время прошло, земля под ногами
становилась все горячей. Точно я ничего не знал. Но уже в начале 1985 года у меня
возникло плохое предчувствие. Что-то было не так. Я чувствовал это. - Как они
вышли на Ваш след? Кто или что Вас выдало?- Над этим я годами ломал себе
голову. Теперь я знаю. Конечно, было много указаний на утечки информации. И
если бы в центре КГБ сложили все камешки мозаики, они раньше вышли бы на
меня. Но получилось совсем иначе: в начале мая 1985 года они получили очень
достоверную информацию от своего высокопоставленного источника о том, что в
лондонской резидентуре сидит западный шпион. Я был единственным, кто попадал
под подозрение. От кого пришла эта информация? От Олдрича Хэйзена Эймса,
тогдашнего шефа контрразведывательного отдела ЦРУ, ответственного за СССР и
Восточную Европу. Эймс был в апреле 1985 года завербован КГБ. Свой первый
гонорар он получил в середине мая 1985 года. Это была оплата за указание на то,
что в Лондоне есть "дыра". Имел ли право сотрудник ЦРУ Олдрич Эймс вообще
знать, что в Лондоне сидит двойной агент? Собственно. нет - но англичане в 70-х и
80-х годах прилагали почти болезненные усилия для улучшения своего
пострадавшего имиджа в глазах "двоюродных братьев" за океаном, передавая им
высококлассные сведения. Со времени "Великолепной пятерки" из Кембриджа,
знаменитых университетских агентов Советского Союза, шпионивших за "Сикрет
Интеллидженс Сервис" изнутри, ЦРУ больше не особо доверяла британской
разведке. Это недоверие могли устранить только хорошие сведения. Так
информация от Гордиевского попадала на пару столов в Лэнгли, штат Вирджиния.
Они, конечно, были "очищены" - англичане скрывали свой источник, как могли. Но
профессионал смог сложить 1 + 1. А Олдрич Эймс был профессионалом. Так
двойной агент Олег Гордиевский в конце мая 1985 года попал в двухмесячный
кошмар - рискованную игру на жизнь или смерть. Она началась с одной
телеграммы. Когда телеграмма лежала на его столе, он сразу понял, что тут что-то
не так. Это был четверг, полдень, прекрасный майский день в Лондоне, 24 градуса в
тени, необычно тепло для этого времени года. Гордиевский повесил куртку на
спинку одного из двух его потертых поворачивающихся кресел и открыл окно. В
его комнате на третьем этаже советского посольства было очень жарко. Этаж КГБ
лежал прямо под крышей - на мансарде, где летом было невыносимо. Вентиляторы,
один на комнату, должны были выдаваться хозяйственным отделом лишь после 1
июня. Тут возле листка отрывного календаря с датой 16 мая лежала телеграмма из
Москвы. Она требовала от товарища "Горнова" немедленно вылететь в столицу
Советского Союза для "служебных бесед" с товарищами "Владимировым" и
"Алешиным". "Горнов" был псевдоним Гордиевского в КГБ. "Владимиров" -
псевдоним председателя КГБ Виктора Михайловича Чебрикова, члена Политбюро
ЦК КПСС, "Алешин" -кодовое имя Владимира Александровича Крючкова,
тогдашнего руководителя Первого Главного Управления, ответственного за
внешнюю разведку. Мания псевдонимов в КГБ уже вошла в поговорки. Несмотря на
жару, Гордиевского прошиб холодный пот. Опять это головокружение. Он
схватился за поручни кресла. У шпионов, вообще-то, должно быть железное
здоровье, а уж у двойных агентов - тем более. Но Гордиевский страдал гипертонией
и должен был принимать успокоительное. Но чувство надвигавшейся опасности
нельзя было побороть таблетками. Не шло ли его дело до сего момента слишком
гладко?На первый взгляд у него не было оснований для беспокойства. Он находился
в зените своей карьеры. Его оценка в Москве была, как говорили его начальники,
хороша, как никогда - и по хорошей причине. Когда Горбачев в декабре 1984 года
впервые посетил Великобританию, Гордиевский снабдил его интересными
материалами о стране и людях, от которых будущий Генеральный секретарь был
просто в восторге. Ничего удивительного, что умелый вице-резидент в январе 1985
год был вызван в Москву, где ему сообщили, что он будет назначен на должность
резидента КГБ в Лондоне и вступит в эту должность в мае 1985 года. Зачем тогда
эта телеграмма? Почему ему снова нужно ехать в Москву?Гордиевский усилием
води заставил себя успокоиться. По инструкции он был обязан сообщить о
телеграмме послу СССР в Великобритании. Виктор Иванович Попов был удивлен.
Он и Гордиевский всегда были довольны друг другом. Попов был холериком, часто
напивался и отпускал недвусмысленные шуточки в адрес посольских женщин.
Теперь он показал себя очень доброжелательным, похлопал Гордиевского по плечу
и дал ему несколько советов для бесед в Москве. Очевидно, это приглашение посол
рассматривал как награду - Гордиевского, видимо, вызывали на повышение. А с
победителями нужно обращаться хорошо. На следующий день, в пятницу, товарищу
"Горнову" в посольство пришла новая телеграмма из Москвы. В ней "Горнову"
предписывалось подготовиться к ответам на вопросы о политической,
экономической и военной ситуации в Великобритании. В принципе, совершенно
обычная инструкция. Гордиевский немного успокоился. Не стал ли он уже после
одиннадцати лет рискованных игр двойного агента параноиком? Не страдает ли он
манией преследования? Не мерещатся ли ему опасности там, где их нет?Так
говорил ему его разум. Но инстинктивно он чувствовал, что этот московский
разговор - искусно поставленная ловушка. В Москве в это же время Владимир
Александрович Крючков, шеф внешней разведки КГБ, сидел перед обширным
деревянным письменным столом Виктора Михайловича Чебрикова. На
обращенную к посетителям сторону стола он положил досье Гордиевского.
Крючков с завистью смотрел на столик с телефонами Чебрикова. Председатель
располагал аж семью телефонами - среди них, конечно, "вертушка", которой могли
пользоваться только верхи номенклатуры. Число телефонов было важным
индикатором номенклатурного ранга. С пятью телефонами уже принадлежат к
высшей касте. И Чебриков благодаря своему месту и своему ведомству
принадлежал к этой элите. - Он приедет?- спросил Чебриков. - Если он
действительно проницательный человек, - ответил Крючков, - то он разгадает наш
замысел и останется в Англии. Но я думаю, что он приедет. - Что у нас есть против
него?- Пока ничего важного. Но есть много указаний на то, что он - слабое место. -
Тогда позаботьтесь о том, чтобы он в Москве столкнулся с фактами. Нам нужно его
признание. - Мы сделаем все, что можем, товарищ Чебриков. Но нам для этого
нужно некоторое время. - Хорошо, у Вас оно есть. Но получите однозначный
результат. В это же время в Вашингтоне, Федеральный округ Колумбия, Олдрич
Хэйзен Эймс, шеф отдела контрразведки ЦРУ, кладет на свой счет девять тысяч
долларов США. Это его первый гонорар, выплаченный КГБ наличными - за
указание Эймса на то, что в Лондоне есть "дыра". После обеда в тот же день
Гордиевский в Лондоне вышел на связь с МИ 6. МИ 6 среди британских спецслужб
отвечает за внешнюю разведку, МИ 5 - за контрразведку. По своей официальной
деятельности как будущий резидент КГБ Гордиевский был объектом МИ 5, а по
своей неофициальной - как шпион - нелегальным сотрудником МИ 6. Тайно он
надеялся, что его хозяева посоветуют ему не ехать в Москву, потому что это
слишком опасно. Но коллеги не доставили ему этого удовольствия. По их данным,
как они объяснили, нет ни малейшего намека на то, что что-то раскрылось. Больше
они ничего не сказали. Но они дали понять Гордиевскому, что для британской
разведки чрезвычайно важно узнать, что хотят сказать товарищи Чебриков и
Крючков о советской политике вообще и о политике КГБ по отношению к
Великобритании. Они пообещали держать его в поле зрения и позаботиться о его
безопасности. Но какое значение может иметь гарантия британской разведки в
столице Советского Союза? Сигнал был ясен: "Ты должен ехать в Москву". Итак, он
поехал. Но до этого ему нужно было выполнить еще одно официальное, давно
запланированное задание. В субботу 18 мая нужно было передать британскому
"нелегалу" - так на разведывательном жаргоне называют тайно действующих
агентов - восемь тысяч фунтов стерлингов. Гордиевскому нужно было выполнить
это задание, так как у него был дипломатический паспорт, который защитил бы его
в случае разоблачения. Ирония акции состояла именно в том, что Гордиевский - сам
"нелегал" МИ 6 - и без этого был защищен. Но он все таки никогда не
информировал МИ 6 обо всех акциях, которые проводил в качестве офицера КГБ.
Это знала британская разведка - и это "джентльменское соглашение" было частью
сделки. МИ 6 узнавала лишь то, что ей хотел сообщить сам Гордиевский.
Предатель оставался господином своего предательства. В его двойной шпионаж не
входило, к примеру, дело д-ра Юсефа Даду, вице-президента Африканского
Национального Конгресса - организации чернокожих южноафриканцев. которая
тогда была запрещена не только в самой ЮАР, но повсюду считалась преступной
организацией. Советский Союз поддерживал АНК, лидер которого Нельсон
Мандела тогда сидел в тюрьме, деньгами и оружием. Если поставки оружия обычно
проходили через столицу Замбии Лусаку, то Лондон был основным пунктом для
передачи денег. Между июлем и декабрем 1982 года Гордиевский на нескольких
встречах передал всего около двухсот тысяч долларов США для АНК - а кроме того,
еще восемьдесят тысяч долларов для Коммунистической партии ЮАР. Деньги
поступали от советского Внешторгбанка и при прибытии в Лондон были еще
упакованы в его пачки. Даду набивал себе карманы долларовыми банкнотами,
подписывал квитанцию и исчезал - "денежный курьер". Гордиевский всегда
удивлялся, что этот африканец, беззаветно веривший в преимущество
коммунистической системы, совсем не боялся нападения разбойников. В любом
случае, МИ 6 не узнало ни слова о денежных перевозках Даду. Также и в нынешней
акции молчание было золотом. 18 мая 1985 года Гордиевский взял подготовленный
техниками резидентуры кирпич, пустой внутри - чтобы уложить в него как раз
четыре сотни банкнот по двадцать фунтов каждая. Он засунул кирпич в
пластиковый кулек и отправился вместе с дочерьми Марией и Анной в парк, где
была назначена передача. Обе дочки прекрасно говорили по-английски. Мария
посещала первый класс школы "Church of England", и Гордиевский охотно
рассказывал, как она, однажды вернувшись домой, прочитала молитву "Отче наш"
на прекрасном английском языке. Этому еще предстояло сыграть свою роль.
Корамс Филд в Блумсбери находился недалеко от лондонского делового центра и
был соответственно полон людьми. Дочки Гордиевского, четырех и пяти лет,
бегали по парку. Лучшей маскировки трудно было найти. Разведчик КГБ
осмотрелся, вынул кирпич из кулька и положил его на краю пешеходной дорожки.
Затем он купил два "хот дога" для дочек и покинул парк.
Риск состоял в том, что за предусмотренные пятнадцать минут между уходом
Гордиевского и появлением "нелегала" какой-то прохожий мог бы поднять и
забрать с собой кирпич. Кирпич ведь был хорош и красив. В таком случае
Гордиевскому пришлось бы нести ответственность. Но передача сработала.
"Нелегал" (псевдоним "Дарио") прибыл во время и забрал кирпич вместе с
содержимым. Акция прошла в соответствии с планом. Гордиевский не мог знать,
что это была его последняя операция в карьере двойного агента. На следующее утро
в половине седьмого утра "Форд Гранада" советского посольства стоял перед
квартирой Гордиевского на Кенсингтон-Хай-Стрит. Водитель привез его в аэропорт
Хитроу, на утренний рейс "Аэрофлота" в Москву. Было воскресенье, 19 мая 1985
года. Жена и дети остались в Лондоне. О своих опасениях он ничего им не сказал.
Лейла Гордиевская не знала, что ее муж ведет опасную игру. Во время прощания
Гордиевский сказал своей жене: "Я позвоню тебе из Москвы, когда буду вылетать, и
ты с детьми встретишь меня в аэропорту!" Недели через две , до среды, он должен
вернуться. Шереметьево-2 - самый современный из московских аэропортов. Здесь
приземляются самолеты из заграницы. Перед несколькими пропускными пунктами
сразу возникают большие очереди. Со своим дипломатическим паспортом
Гордиевский мог проходить через особое окошечко, где никого перед ним не было.
Пограничник взял его паспорт, ввел его фамилию в свой допотопный компьютер, и
несколько раз перелистал все страницы. Затем он ждал - пять, десять, пятнадцать
минут, которые казались все более долгими. Пограничники в Шереметьево
подчинялись Главному Управлению Пограничных войск КГБ СССР. Гордиевский,
конечно, знал это. Его беспокойство возросло, когда пограничник схватился за
телефон и произнес что-то в трубку, что для ожидавшего за стеклом выглядело
примерно как "Он здесь!"Информировал ли этот человек своего командира? Что это
значит: слежка, наблюдение, контроль? Обоснован ли его страх? Через час он
открыл дверь своей квартиры на Ленинском проспекте, дом 109. В этот момент
Гордиевский понял, что КГБ действительно следит за ним. Квартира подверглась
обыску! Олег и Лейла всегда пользовались лишь двумя из трех дверных замков. А
теперь были закрыты все три замка. В принципе, это отдавало любительством -
неужели они хотели намекнуть ему, что он "под колпаком"?Кроме этого, никаких
изменений в квартире не обнаружилось. Лишь при проверке в ванной Гордиевский
в еще запечатанной пластиковой упаковке бумажных полотенец обнаружил
маленькую дырочку, которой до этого не было. Если они вышли на его след, то их
интересовали самые мельчайшие детали. А кроме этого было еще кое-что. Под
своей кроватью Гордиевский спрятал стопку книг, которые в тех условиях все еще
считались в СССР "антисоветскими". В начале эры Горбачева понятий "гласность"
и "перестройка" еще не было. Какие книги? Например, "Архипелаг ГУЛАГ"
Солженицына, журнал "Континент", немного Сахарова и Пастернака. Подобные
книги, которые на Западе выходили на русском языке, правда, охотно покупались
журналистами, дипломатами, коммерсантами (и шпионами) - но официально
библиотека под кроватью все равно считалась "подрывной". Эти книги были
запрещены в Советском Союзе. Здесь сыщики КГБ не оставили следов, но они,
несомненно, нашли эту стопку. В Лондоне Гордиевский еще чувствовал настоящий
страх. Теперь это было странное чувство безысходности. - Я чувствовал себя в
безвыходном положении. К страху я уже привык. Я тренировал это. Я всегда знал,
что мой конец может быть трагичным. Я понимал, что меня когда-нибудь могут
расстрелять. И теперь, видимо, этот час настал. Но этот страх был еще хуже. Он
всегда был во мне, его нельзя было подавить. Он попробовал заняться нормальными
делами, сел на кровать, взял телефонную трубку и позвонил своему шефу Грибину,
начальнику третьего отдела ПГУ : - Николай Петрович, я снова в Москве. Что мне
нужно делать?- Хорошо, Олег Анатольевич. Вас кто-то завтра заберет. Тон Грибина
был сдержанней, чем обычно. Телефонный разговор еще более насторожил
Гордиевского. На следующее утро младший офицер на черной служебной "Ладе"
КГБ доставил Гордиевского в Ясенево. Ясенево это пригород многомиллионной
Москвы, прямо на шоссейном кольце, окружающем столицу. Как и многие другие
современные постройки в Москве, штаб КГБ тоже был построен финскими
архитекторами. В Ясенево располагается Первое Главное Управление (ПГУ) КГБ,
занимающееся внешней разведкой; большой и герметически закрытый от
окружающего мира комплекс с дачами, гаражами, поликлиникой, спортзалами и
бассейнами. В центре комплекса - двадцатидвухэтажное офисное здание в форме
латинской буквы Y. Вдоль проволочных заграждений под током круглые сутки
патрулируют вооруженные солдаты. В центре Парка разведчиков стоят напротив
друг друга две колоссальные статуи: здесь обязательная голова Ленина из гранита,
там "неизвестный разведчик" из бронзы. Персонал ПГУ увеличился с 3 тысяч
человек в 1965 году до 12 тысяч в середине 1985 года. Но даже так Первое Главное
Управление оставалось по масштабам КГБ маленьким. Только Главное Управление
Пограничных войск охватывает более двухсот тысяч человек. Но зато реноме
внешней разведки - самое лучшее в КГБ. Его баланс успехов стал легендарным.
Первое Главное Управление олицетворяло собой глаза и уши службы. Оно
вербовало элиту "чекистов", как они называли себя тогда и называют до сих пор - по
имени первой социалистической спецслужбы - ЧК. Гордиевский всегда гордился
своей принадлежностью к ПГУ. Студентом он мечтал о работе в Министерстве
иностранных дел. Но затем вербовщик КГБ, его собственный брат, легко поймал
его на крючок: жажда приключений, пребывание за границей . . . в начале
шестидесятых годов немногое было нужно чтобы соблазнить молодого
честолюбивого студента службой в КГБ. В Ясенево Гордиевского провели в пустую
комнату в третьем отделе и приказали ждать там. Когда и на второй день ничего не
произошло, он попросил о встрече с Чебриковым и Крючковым. "Вам скажут, когда
придет время. "Целую неделю ничего не происходило. Гордиевский ждал каждый
день до восьми часов вечера телефонного звонка, который прояснил бы его судьбу.
Но ничего не случилось. Видимо его хотели "сварить всмятку". Официально он
занимался тем, что готовил отчеты об операциях КГБ в Великобритании. Но это
было быстро сделано. У него было время, много времени, чтобы подумать, где его
слабое место. В чем его могут обвинить?Это могло быть, к примеру, дело Ховик.
Гунвор Гальтунг-Ховик была норвежкой. В начале сороковых годов во время
немецкой оккупации она влюбилась в русского военнопленного по имени Владимир
Козлов и помогла ему бежать в Швецию. После немецкой капитуляции она всеми
средствами добилась приема на работу в МИД Норвегии в качестве секретарши -
ведь она так хотела в Россию, к Владимиру. В 1947 году ей удалось попасть на
работу в норвежское посольство в Москве. Владимир уже ждал ее. Правда, он
успел жениться - но какое это имело значение? Мир был прекрасен. Но Козлов
успел стать и связником советской разведки, которая к этому времени снова
сменила имя - с НКВД на МГБ. Продлилось не долго, пока Гунвор Ховик передала
своему возлюбленному документы из посольства. Теперь ее можно было
шантажировать - и так продолжалось тридцать лет. Она была шпионкой по любви,
потом агентессой из страха, в конце концов - по привычке. В конце она просто уже
не знала иной жизни. В 1956 году Гунвор вернулась в Норвегию и работала
секретарем в Министерстве иностранных дел. Под псевдонимом "Грета" она до
1977 года снабжала КГБ тайными документами НАТО, протоколами заседаний
кабинета министров, документами со стола норвежского министра иностранных
дел - очень интересными материалами для чтения. Будучи заместителем резидента
КГБ в Копенгагене, Гордиевский узнал о существовании "Греты". Он немедленно
проинформировал британскую разведку. Та передала намек норвежским коллегам.
В начале 1977 года Гунвор Ховик была арестована с поличным - в тот момент, когда
она хотела передать своему ведущему офицеру-связнику Александру Принципалову
секретные документы.
