Теплая "Компания Иисуса"

 На протяжении средневековья только церковь имела свою разветвленную
разведывательную сеть почти во всех странах Европы. Правда, секретная служба
не выделялась как особая организация. Просто весь аппарат церковной иерархии
постоянно собирал информацию о положении на местах. Эти сведения
суммировались церковными чинами, управлявшими духовенством определенной
области и страны, и пересылались в Рим. Информация шла сразу по нескольким
каналам. Во-первых, по цепочке, которая начиналась от приходского священника
и кончалась римским папой; во-вторых, через монашеские ордена; наконец, от
специальных уполномоченных папы, будь то послы-нунции, направлявшиеся в
различные католические страны, или другие представители римского престола.
 Возможности сбора информации были почти неограниченными. Если сельский
священник мог детально ставить в известность свое духовное начальство о
настроениях деревень, входивших в его приход, то духовник того или иного
монарха был в состоянии дать не менее подробный отчет о положении дел при
дворе и планах этого государя. Эффективным средством получения сведений была
исповедь.
 Конечно, огромная машина, снабжавшая Рим нужными известиями, работала
не без перебоев, особенно связанных с конфликтами, которые нередко возникали
у пап с высшим духовенством отдельных стран. Однако в целом римский престол
оставался вплоть до эпохи Возрождения самым осведомленным правительством
тогдашнего христианского мира относительно положения дел в других
государствах и странах.
 Чрезвычайно важным орудием для выпытывания сведений, которые желала
получить церковь, оказался аппарат инквизиции, особенно в Испании, где она
получила наибольшее развитие. Система слежки за "еретиками" (а в склонности
к ереси подозревалась значительная часть населения страны, и вообще мало кто
был огражден от возможности быть зачисленным в разряд подозрительных),
требования доносить на соседей, на знакомых, даже на родных, многочисленные
аресты и допросы под пыткой - все это давало инквизиции возможность получать
сведения не только об уклонении от "истинной веры", но и обо всем, что
хотелось узнать святым отцам.
 Однако еще большую роль в развитии церковной разведки сыграл основанный
в первой половине XVI в. орден иезуитов - "Компания (Общество) Иисуса", как
они себя называли. Орден был создан прежде всего для борьбы против успехов
Реформации. Членами ордена становились, как правило, тщательно отобранные
люди, обученные беспрекословному, слепому повиновению вышестоящим лицам (по
выражению основателя ордена Игнатия Лойолы, каждый иезуит должен был быть
подобен трупу в руках духовного начальника). Иезуит к тому же был обучен
всем приемам духовного воздействия на верующих мирян и всем уловкам,
позволяющим пускать в ход и оправдывать любые средства борьбы - ложь,
клевету, яд или кинжал убийцы.
 Устав и правила иезуитов были специально направлены на то, чтобы
превратить их в ревностных проповедников и агентов католицизма, при этом
нередко агентов тайных или действующих с помощью создаваемой ими секретной
службы. Очень часто исповедник короля или глава иезуитской семинарии был по
существу - употребляя термины последующей эпохи - резидентом, которому
подчинялась обширная сеть осведомителей, или главой шпионской школы. Да,
школы, готовившей не столько проповедников, сколько священников,
прослушавших курс общих религиозных и специальных разведывательных "наук" и
ставших вполне подготовленными шпионами или диверсантами. Часто проповедник
и разведчик совмещались в одном лице. Иногда иезуитский шпион обходился и
без "проповеднического прикрытия".
 Агентами ордена могли быть как его члены, так и светские лица. Как
правило, сами иезуиты действовали лишь как тайная направляющая сила, пытаясь
совершать наиболее темные дела чужими руками. Порой лазутчики "Общества
Иисуса" строили козни прямо на территории противника, в других случаях они
действовали исподтишка, через подставных лиц, сами оставаясь в католических
странах, вне досягаемости своих врагов.
 Так поступали, например, иезуиты, создавшие свои шпионские центры в
занятой испанскими войсками части Нидерландов (в последней трети XVI и
начале XVII в.). Иезуитские разведчики могли поддерживать то короля против
знати, то знать против короля, даже разжигать народные волнения, тайно или
явно проповедовать тираноубийство - в зависимости от целей, которые в данный
момент и в данной стране преследовал орден.
 Иезуиты приветствовали и поддерживали попытки установления в Европе
господства одной (конечно, католической) державы, считая, что создание
подобной универсальной монархии будет сопровождаться торжеством католицизма
над Реформацией. Во второй половине XVI и в начале XVII в. орден поэтому
всеми силами поддерживал притязания испанских и австрийских Габсбургов на
европейскую гегемонию. "Общество Иисуса" нисколько не считалось с тем, что
подобная перспектива серьезно нарушала интересы других католических
государей, дружественно относившихся к иезуитам, и что успеха этих планов
страшился даже римский папа Сикст V (он боялся превратиться в простого
духовного вассала испанского короля). К началу XVII в. выявился крах
великодержавных планов Филиппа II и его преемников, а Тридцатилетняя война
(1618-1648 гг.), по сути дела, покончила с притязаниями на гегемонию,
которые продолжала выдвигать австрийская ветвь Габсбургов. Тогда иезуиты
перенесли свои симпатии на Францию, в свою очередь начавшую претендовать на
господствующее положение на Европейском континенте.
 Помимо разведывательной службы иезуитский орден имел и свою
контрразведку. Она не была особой организацией - обязанность вылавливать
вражеских лазутчиков в собственных рядах обычно лежала на всех иезуитах. С
течением времени ордену пришлось опасаться не столько агентов противника в
собственном лагере, сколько перебежчиков. По мере того как все более
разоблачалось истинное лицо ордена, увеличивалось и число иезуитов, на
верность которых орден не мог вполне полагаться, и даже тех, кто открыто
покидал его ряды. Особенно опасными были, впрочем немногочисленные, иезуиты,
которые не только порывали с прошлым, но и выступали с разоблачением тайн
ордена. Именно в отношении них и начинала действовать иезуитская
"контрразведка".
 Так, в протестантской Голландии стали выходить направленные против
ордена сочинения бывшего иезуита Петра Ярриге. Не имея возможности покарать
отступника, иезуиты вначале ограничились сожжением его изображения, а также
полемическими трактатами. На сторону Ярриге немедленно встали протестанты, и
полемика значительно больше повредила, чем помогла, иезуитам, привлекая
общее внимание к его разоблачениям. Тогда по приказу генерала ордена
словопрения вдруг были прекращены, а в Лейден, где проживал Ярриге,
отправилась тайная делегация во главе с отцом Понтелье с целью побудить
бывшего коллегу вернуться в "Общество Иисуса". Переодетые иезуиты привезли
Ярриге бумагу за подписью генерала, содержавшую полное прощение за все его
грехи. Ярриге раскаялся, вернулся в орден и написал опровержение на свои
прежние еретические сочинения.
 Однако противники иезуитов утверждали, что все это было лишь комедией,
разыгранной для сокрытия следов преступления. По этой версии, иезуитские
посланцы убили или похитили Ярриге, которого никто из посторонних с тех пор
не видел. Иезуиты сообщили, что Ярриге мирно скончался в иезуитской коллегии
ордена в Тюле (во Франции), уважаемый и любимый своими духовными братьями.
Но вполне вероятно, что его убили или сгноили в темнице еще за два десятка
лет до объявления даты "официальной" смерти.
 Иезуиты разделили весь мир на области - провинции. Глава иезуитов такой
области - провинциал - обычно руководил и секретной службой в этом районе.
 Иезуитская разведка была организатором десятков успешных заговоров,
восстаний, убийств из-за угла, бесчисленных дворцовых интриг, в ходе которых
обделывались важные политические дела, заключались и разрывались союзы между
государствами, утверждались у власти или низвергались те или иные придворные
клики. Иезуиты прямо или косвенно участвовали в наиболее известных
политических убийствах конца XVI - первой половины XVII в.

 Разведка и Реформация

 В Англии при Генрихе VII поредевшие ряды феодальной аристократии
пополнились новой знатью - выходцами из горожан, которые возвысились на
королевской службе. Именно новое тюдоровское дворянство, начавшее
огораживать поля своих земельных владений, сгоняя крестьян с насиженных
мест, стало переходить к новым методам ведения хозяйства. Эта знать
поддержала сына Генриха Тюдора - Генриха VIII (1509-1547 гг.), когда он,
порвав с римским папой, провозгласил себя главой англиканской церкви,
распустил монастыри и конфисковал их огромные земельные владения, а также
поместья многих дворян, остававшихся верными католицизму. Основная часть
этой богатой добычи попала в руки новой знати. Они имели теперь сильнейшее
основание опасаться реставрации католицизма, которая повлекла бы и
возвращение земель их прежним собственникам.
 Семейные дела первого главы англиканской церкви оказались очень
запутанными. Генрих был женат шесть раз. Правда, не все его супруги |
разделили судьбу жен Синей Бороды. Тем не менее две из них взошли на эшафот,
обвиненные в супружеской измене, и браки с ними были признаны
недействительными. С остальными король без труда добивался развода. Короче
говоря, права на престол после его смерти у наследников были весьма
неопределенны, давая возможность соперничавшим фракциям выставлять своих
кандидатов. Несколько лет королем был его сын-подросток Эдуард VI (1547-1553
гг.), а потом престол перешел к старшей дочери Марии, которая реставрировала
католицизм, но побоялась потребовать у новых владельцев конфискованных
земель возвращения их римской церкви. После смерти Марии на трон в 155& г.
вступила Елизавета I Тюдор, повернувшая государственный корабль опять в
сторону протестантизма. Она была дочерью Генриха VIII от брака с Анной
Болейн, одной из казненных им жен.
 Шпионаж взяли на вооружение лидеры враждующих верований. Таинства
религии не раз вместе с тайнами разведки входили в арсенал тайной войны.
Реформация и контрреформация почти неизменно сопровождались реформами
секретной службы. Поколение, при котором произошла Реформация, первоначально
выдвинуло малоубежденных ее сторонников среди дворянства, которые не
руководствовались бы соображениями непосредственной выгоды, будь то участие
в расхищении монастырских земель, придворная карьера или то и другое вместе.
Сам же идеолог и руководитель Реформации архиепископ Кранмер больше всего
верил в необходимость беспрекословного повиновения воле монарха. Когда он,
глава англиканской церкви, в правление королевы Марии Тюдор был приговорен к
сожжению на костре, то даже в ночь перед казнью мучился сомнением, умереть
ему протестантом или католиком.
 Однако как раз преследования протестантов при Марии, вызвавшие волну
эмиграции из Англии, продемонстрировали появление людей, для которых
преданность новой вере и ненависть к папизму вошли в плоть и кровь, впрочем,
нисколько не принижая в их сознании и роли протестантизма в отстаивании
материальных интересов людей, отмеченных, как они, "божьей благодатью".
Именно к таким людям, по энергии, по уверенности в себе и правоте своего
дела нисколько не уступавшим иезуитам, штурмовому отряду католической
реакции, и принадлежало большинство руководителей разведки Елизаветы I. В
этом одно из объяснений ее успехов. Среди этих людей первое место
принадлежало Уильяму Сесилу, получившему титул лорда Берли.
 Возвышению Берли предшествовала пора его обучения как государственного
деятеля. На Уильяма Сесила, простого линкольнширского дворянина, обратил
благосклонное внимание еще Генрих VIII в последние годы своего царствования.
Сесил умело отстаивал идею королевского верховенства в делах церкви. После
смерти старого короля Сесил стал фаворитом герцога Сомерсета, регента при
малолетнем короле Эдуарде VI. Гибель Сомерсета на плахе не повредила Сесилу,
продолжавшему состоять членом Тайного совета во время всевластия герцога
Нортумберленда и пользоваться его доверием. Уже в это время обязанностью
Сесила считалось поддержание непосредственной связи с английскими послами
при иностранных дворах. Дни, последовавшие за кончиной Эдуарда VI, стали
испытанием, которое, казалось, невозможно было преодолеть даже такому
ловкому и проницательному политику, как Сесил. Не было безопасного пути,
любой образ действия таил смертельную угрозу. Отказываться поддерживать
новый порядок престолонаследия значило навлечь на себя ярость
Нортумберленда. Подчиниться его требованиям было равносильно государственной
измене в случае крайне вероятной победы Марии Тюдор. Сесил подписал закон о
поправках в порядке престолонаследия, но только как свидетель и успел
перебежать на сторону Марии и получить полное прощение за свое вынужденное
подчинение мятежнику-герцогу.
 Королева Мария охотно включила бы Сесила в число своих ближайших
советников, если бы он решительно связал себя с католической партией. Однако
здесь снова сказалась его дальновидность. Сесил не верил в прочность
католической контрреформации, которая явно противоречила интересам буржуазии
и большей части джентри, выходцем из рядов которого он являлся. Поэтому
Сесил счел за лучшее держаться в некотором отдалении от нового
правительства, не навлекая, впрочем, гнева Марии Тюдор. Он внешне в
некоторой мере начал соблюдать обряды католической церкви, чтобы его
возможно было принять за вставшего на путь раскаяния грешника. Позднейшие
апологеты Сесила из числа историков прошлого века, стараясь подыскать
благовидное оправдание оппортунизму своего героя, считали, что он, быть
может, склонялся к адиафоризму - направлению в германском протестантизме,
которое не придавало значения католическому обряду и было готово сохранить
его ради примирения церквей. Как отмечал еще тогда же знаменитый историк
Маколей, Сесил если и был адиафористом, то только для самого себя,
впоследствии без колебаний отправляя в тюрьмы и на эшафот за верность
католической обрядности. Пока же Сесил умело уравновесил этот адиафоризм,
который смягчал недовольство католиков, умеренной оппозицией в парламенте,
привлекавшей к нему симпатии ревностных протестантов, даже тех, кто
предпочел изгнание или костер отречению от своих убеждений. Другие за
оппозиционные речи оказывались за решеткой, Сесил сумел и здесь остановиться
у опасной грани. Он поддерживал контакты с опальной тогда сестрой королевы
принцессой Елизаветой, следовавшей его советам, не лишаясь милостей самой
Марии, выполняя со своей обычной оборотистостью различные ее поручения. Свои
переходы на сторону победителя Сесил облекал во внешне пристойные,
благовидные формы, чтобы не портить репутацию и не возбуждать подозрения,
что он замышляет новые измены.
 Впрочем, Елизавете с самого вступления ее на престол в 1558 г. Сесил
стал служить не за страх, а за совесть. На протяжении 40 лет, вплоть до
своей смерти, он был фактически первым министром королевы, все равно - на
посту ли государственного секретаря или лорда-канцлера, или, впоследствии,
лорда-казначея. Вместе с тем его влияние не всегда было решающим: оно
заключалось скорее в единстве взглядов и целей, в умении угадывать желания
Елизаветы и отступать, когда дело доходило до ее предубеждений, чем в
попытке навязывать свою точку зрения королеве. Сесил предпочитал подводить
ее самим ходом дел, иногда специально направляемых им, к принятию мер,
которые он полагал целесообразными. Впрочем, часто все его усилия
разбивались о почти болезненное стремление Елизаветы откладывать принятие
важных решений, особенно если они были связаны с реальными опасностями и
значительными расходами. Случалось иногда, что бесконечные промедления
оказывались наилучшей политикой - само развитие событий приводило к нужной
цели, без всяких усилий и затрат со стороны королевы. Но обычно Сесил в
конечном счете не только оказывался прав, но и добивался проведения наиболее
выгодного, по его мнению, политического курса.
 В поведении Сесила трудно отыскать высокие нравственные начала.
Максимум, что можно было сказать о нем: без особой нужды он не предавал
друзей и доверившихся ему людей, не жертвовал государственными интересами в
пользу собственных, и к, 300 имениям, находившимся в его владении к концу
жизни, он мог бы добавить еще немало других, если бы столь же бесцеремонно
залезал в государственную казну, как некоторые из его предшественников и
преемников на посту лорда-казначея.
 Однако в то же время Уильяма Сесила никак нельзя просто отнести к
распространенному типу политических хамелеонов, наделенных только
недюжинными способностями к интриге. Это был государственный деятель, всеми
своими интересами, мировоззрением и психологией связанный с господствующими
классами тюдоровской эпохи. Сесил не принадлежал к людям, способным
открывать новые политические горизонты. Он был противником крайностей
протестантизма, в которых инстинктивно ощущал опасность для позиций
крупнособственнических классов, для той расстановки сил, власти и влияния,
которые воплотились в дорогих ему политических порядках елизаветинской
Англии. Осторожность Сесила чуть ли не вошла в поговорку. Обычно он был
сторонником сдержанности неторопливости в делах. Нередко поступки министра
даже его коллегам казались полумерами, хотя в тех случаях, когда самыми
безопасными оказывались наиболее решительные шаги, он умел действовать
быстро. Это вполне отражает и историю английской секретной службы, которой
Сесил заправлял на протяжении четырех десятилетий, когда стоял во главе
елизаветинского правительства. Вступив на трон, Елизавета сразу же изъяла
разведку из ведения Тайного совета, которому она подчинялась еще с правления
Генриха VIII, и передала в подчинение Се-силу. Он руководил секретной
службой сначала лично, а потом черездру-гих министров, с которыми, правда,
порой ему случалось и расходиться в оценках политической обстановки.