Вдобавок ко всему горничная, с которой Смит неосмотрительно вступил в интимные отношения, оказалась «ласточкой» КГБ, и Лубянка начала шантажировать представителя ЦРУ сексуальным компроматом, склоняя его к измене. Эдвард Эллис Смит не поддался на «медовую ловушку». Однако после того как в 1956 г. он рассказал о сложившейся ситуации своим шефам в Вашингтоне, его подвергли интенсивному допросу, после чего уволили как неблагонадежного. К счастью для Попова, Смит не знал, для кого именно ему велели готовить тайники.

Позднее, уже в 1958 г., подготовку тайниковых операций в Москве поручают кадровому сотруднику ЦРУ Расселу Аугусту Лэнжелли. Тот в отличие от Смита успешно справляется с заданием. Весной 1958 г. Лэнжелли специально приезжает в Западный Берлин, где его под псевдонимом «Даниил» представляют Попову с целью визуальной идентификации. На этой встрече обговариваются способы и условия поддержания конспиративной связи с «Грэлспайсом» в Советском Союзе. При этом американцы исходили из того, контрразведывательный режим на территории СССР, по их мнению, стал менее жестким и позволял осуществлять «моментальные» встречи с агентурой без риска ее разоблачения (дальнейшие события показали, что это стало стратегическим просчетом ЦРУ). В качестве безопасных мест для будущих контактов с Поповым в Москве были названы детская площадка в Сокольниках, общественный туалет на Пушкинской площади, музыкальный магазин на Петровке, несколько ресторанов. Что касается сигнала вызова «Грэлспайса» на встречи, то предполагалось использовать ряд мелодий, передаваемых в определенное время на частотах западных радиостанций, которые должен быть слушать Попов по коротковолновому приемнику.

В конечном итоге договорились, что личные встречи Попова с Лэнжелли будут происходить в ресторанах «Астория» и «Арагви», в Центральном детском театре, у входа на станцию метро «Проспект Мира», а запасной вариант – нотный магазин на Неглинке. Для вызова Лэнжелли на встречу Попов мог звонить ему по домашнему номеру в квартиру из любого телефона-автомата после семи часов вечера. Условная фраза и условный ответ означали место, дату и время встречи. Когда по телефону отвечал женский голос, Попов обязан был, не вступая в разговор, повесить трубку.

В 1955 г. советские оккупационные войска покинули Австрию. Вместе с ними в Советский Союз возвратился и Петр Попов. Надобность его использования в Вене отпала – после нормализации отношений Москвы и Белграда была законсервирована венская группа югославской агентуры, которой руководил Попов. На последней встрече со своим оператором в Вене он высказал намерение продолжить в будущем свое сотрудничество с ЦРУ. В архивах Лэнгли зафиксированы прощальные слова агента. «Вот это мне нравится в вашей организации: вы находите время выпить и расслабиться, и вы уважаете личность. У нас же личность – ничто, зато правительство – все», – заявил Попов, расставаясь с Джорджем Кайзвальтером.

В ГРУ Попов получил новое назначение – в город Шверин (ГДР), в один из опорных пунктов Разведывательного управления ГСВГ, куда он приезжает в сентябре 1955 г. Учитывая краткосрочное пребывание в Москве (менее двух недель), предупредить американцев о своем новом месте службы Попов не сумел. Поэтому три месяца он оставался без связи. 10 января 1956 г. Попов обратился к одному из членов военной миссии Великобритании и попросил передать письмо для американцев. Тот выполняет просьбу русского подполковника, передав документ представителям МИ-6, а они, в свою очередь, проинформировали об этом коллег из Лэнгли. Таким образом, контакт с ЦРУ был восстановлен.

В дальнейшем указанный эпизод дал повод некоторым западным исследователям для утверждений о том, что письмо Попова прошло через руки сотрудника берлинской резидентуры МИ-6 и одновременно советского агента Джорджа Блейка, который сообщил об этом на Лубянку. Сам Блейк, ныне здравствующий и проживающий в России, категорически опровергает такую версию: «Не я предупредил советскую разведку, что он – агент ЦРУ», добавив, что письмо Петра Попова он не видел.

За время работы в Шверине отношения с агентом поддерживались при помощи связника. Несколько раз Попов сумел выехать в Западный Берлин и провести три личные встречи с Кайзвальтером. Среди наиболее значимых документов этого периода, переданных «Грэлспайсом» американской разведке, – закрытый доклад Никиты Хрущева на ХХ съезде КПСС с критикой культа личности Сталина, состав агентурной сети Разведывательного управления Группы Советских войск в Германии (ГСВГ), а также содержание секретного выступления министра обороны СССР маршала Георгия Жукова перед руководящим составом ГСВГ.

Вопреки всем служебным инструкциям Попов, находясь в ГДР, вступает в интенсивную любовную переписку с Эмилией Коханек, будучи не в силах отказаться от своей пассии.

ПОД КОЛПАКОМ КОНТРРАЗВЕДКИ

В апреле 1957 г. подполковника Попова переводят в Карлсхорст – главную базу советских спецслужб в Германии, где он начинает работать с нелегалами советской военной разведки, использовавшими Восточный Берлин как промежуточную площадку для дальнейшего проникновения на Запад. Само собой разумеется, что все проходящие через него материалы Попов передает ЦРУ. Однако после того, как нелегалы ГРУ супруги Таировы обнаруживают за собой в США слежку и, прервав задание, экстренно возвращаются в Советский Союз, он попадает под подозрение органов контрразведки. Поиску «крота» также способствовали сигналы о возможном наличии в штабных структурах ГСВГ агента американской разведки. Они были получены, в частности, от уже упоминавшегося Джорджа Блейка.

Оперативную разработку Петра Попова вел полковник госбезопасности Валентин Звезденков. В помощь офицерам КГБ в Карлсхорсте из СССР прибыла специальная бригада наружного наблюдения, которая следила за подозреваемым при его перемещениях по Восточному Берлину. Дело оперативной проверки подполковника Петра Попова получило на Лубянке кодовое наименование «Бумеранг». А сам объект разработки – оперативный псевдоним «Иуда».

По мере того как накапливались косвенные улики, становилось ясно, что дальнейшее пребывание Попова в Германии становится опасным с точки зрения интересов государственной безопасности. Второе главное управление КГБ (контрразведка) настаивает на его отзыве в СССР, но так, чтобы тот ничего не заподозрил. Повод нашелся быстро. 8 ноября 1958 г. руководство ГРУ поднимает вопрос о несанкционированной переписке Попова с Эмилией Коханек. Это становится формальной причиной его вызова в Москву для объяснений. 24 ноября агент последний раз встречается в Берлине со своим оператором Джорджем Кайзвальтером. В ГРУ Попову инкриминируют нарушение конспирации и установленных правил во взаимоотношениях с иностранцами, и под этим предлогом откомандировывают его из разведки в распоряжение отдела кадров Тыла Советской Армии. По странному стечению обстоятельств 8 декабря 1958 г. генерал армии Серов освобождается от должности председателя КГБ и… назначается начальником ГРУ. А уже 25 декабря хозяином Лубянки становится Александр Шелепин. Логично предположить, что данная кадровая рокировка предпринята Никитой Хрущевым после того, как он был ознакомлен с информацией о наличии предполагаемого «крота» ЦРУ в ГРУ и его тесных контактах с Серовым, по рекомендации которого Попов, собственно, и попал в систему военной разведки.

В качестве председателя КГБ Шелепин санкционирует мероприятия по завершению оперативной разработки подполковника Петра Попова. Прежде всего, его отправляют в Калинин, где он должен ожидать нового назначения. Тем временем КГБ планирует выявить способы, которые будет использовать американская разведка для связи со своим агентом на территории СССР. Одновременно «засвеченные» Поповым нелегалы ГРУ получили команду с соблюдением всех мер предосторожности вернуться на родину.

Вблизи от дома семьи Поповых в Калинине (ул. Медниковская, д. 53) оборудуется стационарный пост наблюдения, оснащенный приборами ночного видения. Изымается и просматривается входящая корреспонденция. Усилия наружного наблюдения сосредоточены на выявлении связей Попова среди советских военнослужащих, его контактов с иностранцами, а также фиксации возможной отправки им почтовой корреспонденции для связи с зарубежным разведцентром. Кроме того, в доме семьи Поповых скрытно устанавливается техника слухового контроля. С ее помощью 3 января 1959 г. был зафиксирован прием Петром Поповым шифрованного сообщения франкфуртского радиоцентра ЦРУ.

Одновременно были выявлены контакты Попова с офицерами расположенного в Калинине 2-го Центрального НИИ Минобороны – головного института, занимавшегося вопросами противовоздушной и противоракетной обороны, которых в ходе дружеских разговоров и застолий он использовал «втемную» для получения закрытой информации.

Контрразведчики также установили плотное наружное наблюдение за двумя установленными сотрудниками московской резидентуры ЦРУ: Расселом Аугустом Лэнжелли, действовавшим под прикрытием должности атташе административно-хозяйственного отдела посольства США, и Джорджем Уинтерсом, атташе по экономическим вопросам. Предполагалось, что именно они будут поддерживать связь с агентом.

Первая «моментальная» передача между Поповым и Лэнжелли состоялась 4 января. Она не была зафиксирована органами КГБ. Агент сообщил, что он уволен из военной разведки и переведен в Калинин. В донесении также говорилось, что Попов намерен обратиться к новому начальнику ГРУ Ивану Серову с просьбой о помощи.

Помимо личных контактов с агентом, условиями связи предусматривалось использование почтового канала. Здесь и была добыта первая документальная улика – поступившее на имя Попова на первый взгляд безобидное письмо от друга из Москвы. Его опустил в почтовый ящик Джордж Уинтерс. Это стало его личной ошибкой, так как предназначенное для Попова тайнописное сообщение в письме, по сути дела, дублировало уже полученные ранее агентом инструкции от Лэнжелли. Когда перехваченное письмо обработали в лаборатории Оперативно-технического управления КГБ, проявилась тайнопись. ЦРУ инструктировало своего агента относительно целесообразности его обращения к Серову с просьбой вернуться в систему военной разведки. Если это окажется невозможным, Попову советовали попроситься служить в один из гарнизонов ГСВГ. В Комитете госбезопасности текст сфотографировали и, придав письму первоначальный вид, отправили адресату.

А вскоре, вечером 21 января, разведчиками наружного наблюдения КГБ неподалеку от выхода из станции метро «Проспект Мира» был впервые зафиксирован «моментальный» контакт с обменом предметами между Петром Поповым и Расселом Лэнжелли.

16 февраля становится известно, что Попов посетил ГРУ, где с ним по указанию Серова обсуждались варианты нового назначения по линии военной разведки. Медлить больше было нельзя. 18 февраля 1959 г. собиравшегося уехать в Калинин Попова задерживают на Ленинградском вокзале в Москве. При личном обыске у него была изъята записная книжка с телефоном Лэнжелли, пароль для вызова на агентурную встречу, шесть листов специальной копировальной бумаги, блокнот с подготовленным тайнописным сообщением и другие улики. Одновременно проводился обыск по месту жительства Попова в Калинине. Контрразведчики обнаружили в тайниках, оборудованных в спиннинговых катушках, помазке для бритья и рукоятке ножа, инструкции по способам связи с разведцентром, план радиопередач, шифровальные и дешифровальные блокноты, специальные таблетки для проявления тайнописи. Были также найдены 20 тысяч рублей и пистолет «Вальтер» с заряженной обоймой и боевыми патронами к нему, полученные Поповым от американской разведки.

«КОШКИ-МЫШКИ» С ЦРУ

Попов «сломался» на первом же допросе и признался в сотрудничестве с ЦРУ. Однако в своих показаниях он преуменьшил степень нанесенного ущерба и заявил, что работать на американцев стал под давлением. Так как Попов выразил горячее стремление любым доступным способом искупить вину и тем самым избежать расстрела, контрразведчики решили провести оперативную игру с ЦРУ. Лучшей стимуляцией для Попова было стремление сохранить жизнь. План оперативной игры, разработанный под руководством начальника Второго главного управления КГБ СССР генерала Олега Грибанова, предусматривал проведение нескольких встреч с Лэнжелли на протяжении от шести месяцев до одного года. Ставились задачи уточнить объекты разведывательного интереса США на территории Советского Союза, провести необходимые мероприятия по дезинформации противника, изучить формы и методы работы московской резидентуры ЦРУ, выиграть время для завершения вывода из-за границы всех работавших с Поповым нелегалов ГРУ. Незадолго до начала операции «Грэлспайсу» улучшили условия содержания и питания, чтобы его изможденный вид не насторожил американского разведчика.

Известив Рассела Лэнжелли условленным телефонным звонком о проведении 18 марта в 20.00 агентурной встречи в ресторане «Астория» (пароль «Борис дома?», отзыв «Вы ошиблись, это американский дом»), Попов под негласной охраной КГБ прибыл к месту встречи, оборудованному скрытыми фото- и кинокамерами, а также средствами слухового контроля. «Моментальный» контакт в «Астории» прошел нормально. В переданном сообщении агент уведомил ЦРУ, что его переводят в город Алапаевск (Свердловская обл.) на должность командира батальона. Это, по замыслу Лубянки, исключало раскрытие факта работы «Грэлспайса» на советскую контрразведку, так как местом его новой службы стал район, закрытый для посещения иностранцами. Кроме того, теперь инициатива в проведении последующих встреч полностью переходила в руки КГБ, так как, по здравой логике, приезжать в Москву с Урала Петр Попов мог не тогда, когда этого требовали интересы ЦРУ, а лишь в командировку, или же – с оказией – для посещения семьи, оставшейся в Калинине.

В свою очередь Лэнжелли передал Попову денежное вознаграждение в размере 20 тыс. руб. и очередное задание, обязывающее агента приступить к сбору сведений о военных приготовлениях СССР в связи с берлинским кризисом и данных о тактико-технических характеристиках советских МБР, темпах их выпуска, позиционных районах.

Очередные встречи «Грэлспайса» и его оператора прошли 23 июля в «Астории» и 18 сентября в «Арагви». Вместе с новыми заданиями Попов получил сначала 15 тыс., а затем еще 20 тыс. руб., а Лэнжелли – умело подготовленную на Лубянке «дезу». Последний контакт между ними состоялся 16 октября 1959 г. В этот день было решено взять Рассела Аугуста Лэнжелли с поличным в момент проведения операции по связи с Петром Поповым и извлечь из этого дела максимальные политические и пропагандистские дивиденды. Встреча состоялась на Кутузовском проспекте в переполненном автобусе 107-го маршрута. Передав американцу контейнер с донесением, Попов установленным сигналом сообщил об этом контрразведчикам, ехавшим рядом с ним в автобусе. На выходе Лэнжелли и Попова задержали и доставили в приемную КГБ. Там американскому разведчику прокрутили фильм, снятый в момент проведения им конспиративных встреч с агентом.

19 октября 1959 г. Лэнжелли, объявленный персоной нон грата, покинул Советский Союз.

По оценкам Лубянки, в общей сложности Попов раскрыл свыше 80 офицеров ГРУ, в том числе опознав часть из них по фототеке ЦРУ. Западные источники называют гораздо более внушительную цифру – 650 идентифицированных сотрудников и агентов ГРУ. Кроме того, донесения Попова позволили Пентагону сэкономить, по крайней мере, $500 млн. на научно-исследовательских программах.

7 января 1960 г. Военная коллегия Верховного суда СССР признала подполковника Петра Попова виновным в измене Родине и приговорила его к высшей мере наказания – смертной казни через расстрел.

P.S. В 1961 г. с предложением о сотрудничестве в ЦРУ и МИ-6 обратился полковник ГРУ Олег Пеньковский. Агентурные псевдонимы «Герой» и «Янг». Расстрелян в 1963 г.

В 1961 г. ФБР завербовало офицера нью-йоркской резидентуры ГРУ Дмитрия Полякова. Агентурный псевдоним «Топхет». Был разоблачен через 25 лет эффективной работы на американцев, дослужился до должности резидента ГРУ в Индии и получил воинское звание «генерал-майор», после чего с почетом ушел на пенсию. Расстрелян в 1988 г.