На середине одной такой довольно длинной и сложной нелепицы Франсуаз
усталым жестом останавливает меня:
 - Довольно. У меня есть уже представление о вас. Вы, конечно, лжете
без стыда и совести, но вам не мешает помнить, что даже самые заправские
врали и те изредка говорят правду. Так что займитесь-ка лучше кофе.
 Я покорно ухожу на кухню. Женщина идет за мною - проследить за моими
действиями. Уместная предосторожность, ибо я в жизни редко пил кофе и
никогда не варил его. Обнаруживаю значительные запасы как обычного кофе,
так и растворимого. Растворимый мне внушает больше доверия своими
солидными этикетками. Я высыпаю в кастрюлю банку кофе, добавляю на глаз
побольше сахару, наливаю, тоже на глаз, холодной воды и все это ставлю
варить на электрическую плитку.
 У меня решительный вид, рассчитанный на то, чтоб внушить доверие.
Франсуаз, заложив руки за спину, наблюдает за моей стряпней весьма
скептически.
 - Мой бедный друг, вам явно не хватает не только воспитания, но и
здравого рассудка, - говорит она и, взяв с плитки кастрюлю, выливает смесь
в раковину. После этого сама берется за приготовление кофе.
 Наконец-то кофе сварен, а чуть позже и выпит. Франсуаз смотрит на
часы.
 - Думаю, что пора положить конец этому затянувшемуся визиту, -
замечает она и гасит сигарету.
 Эта женщина понятия не имеет о бережливости: она то и дело гасит
недокуренные сигареты.
 - Вы шутите? - спрашиваю я, проверяя взглядом, действительно ли она
шутит. - Бал едва начался...
 - Ах да, я чуть было не упустила из виду еще одну мелочь, - отвечает
Франсуаз, поднимаясь с кресла.
 Выйдя на середину холла, она обеими руками поправляет прическу,
показывая очертания своего пышного бюста, и говорит с легкой досадой:
 - Мне самой раздеваться или вы поможете?
 Я задерживаю на ней пристальный взгляд, потом отвожу глаза в сторону
и тоже встаю.
 - Вы далеконько зашли в своих шутках, - замечаю я безразличным тоном.
 - Какие шутки? - вскидывает брови женщина. - Разве не для этого вы
меня позвали? А теперь, когда я говорю: к вашим услугам, - вы заявляете,
что я шучу.
 - Вы ошибаетесь, - сухо бросаю в ответ. - Я вас не звал как уличную
женщину.
 - Значит, произошло недоразумение. Мне казалось, что вы нуждаетесь
именно в этом.
 У меня нет настроения затевать спор. Женщина это понимает и уходит. Я
провожаю ее до выхода. В дверях она оборачивается, окидывает меня беглым
взглядом и говорит своим мягким безучастным голосом:
 - Концовку мы чуточку подпортили... Ничего, это послужит вам уроком:
в подобных начинаниях полезно предварительно ознакомиться и с мнением
партнера.
 После этого она машет мне красивой белой рукой и ступает в сумрак, в
котором белеет длинная спортивная машина.
 Я возвращаюсь в холл с настроением, описывать которое сейчас не
стану.


 Если когда-нибудь случай столкнет вас с Гаррисом, советую вам не
строить иллюзий насчет его безобидного вида. История, насколько позволяют
мне судить мои познания, не знала инквизитора более страшного, чем этот
плюгавенький человечек с черным портфелем и в черных очках. Начинив за
несколько дней подряд мою голову пятизначными числами и арифметическими
действиями, он с дьявольской усмешкой переходит к азбуке Морзе. И не
только к самой азбуке, но и к той гимнастике, после которой палец обретает
способность запросто посылать знаки Морзе в эфир.
 Если не считать пыток, которым меня подвергает Гаррис, моя жизнь в
вилле течет без всяких потрясений. Садовник и слуга осуществляют надзор
надо мной с таким тактом, что я почти не замечаю их присутствия. Свободные
от пятизначных чисел и морзянки часы проходят в основном под оранжевым
навесом на веранде. Вытянувшись в кресле, я рассеянно гляжу на побелевшую
зелень маслин, густо-зеленую - апельсиновых деревьев, а потом на черную
стену высоких кипарисов и думаю об ожидающей меня неизвестности.
 В сущности, эта неизвестность известна достаточно, чтоб вызвать у
меня ощущение тяжести в области живота, какое испытываешь, когда слишком
много съешь или сильно испугаешься.
 Об этих вещах я думаю не вообще - ненавижу думать вообще, бесконечно,
без всякой пользы перемалывать в голове одно и то же. Мысль моя
сосредоточена скорее на действиях, которые могут оказаться необходимыми
при возможных изменениях обстановки. Потому что обстановка непременно
изменится, и, по всей вероятности, очень скоро, к тому же не в мою пользу.
 В промежутках между подобными размышлениями я часто вспоминаю
Франсуаз. После стольких месяцев одиночества образы, навеянные мне
брюнеткой, далеко не способствуют хорошему сну. Чтоб их прогнать, я внушаю
себе, что влечет меня никакая не Франсуаз, а всего лишь женская плоть. Но
это ложь. И хотя в мире, где мы живем, без лжи не обойтись, очень глупо
лгать самому себе. Если бы дело касалось одной плоти, "Копакабана"
предлагала мне целую серию женских экземпляров. Но после того как я увидел
Франсуаз, эти экземпляры меня уже не привлекали. И все же я доволен, что в
тот день не кинулся помогать брюнетке раздеваться. Пускай знает, что мы
хоть и бедны, но честны или по крайней мере стараемся походить на таковых.
 Если кое-какие мои подозрения окажутся основательными, Франсуаз
должна снова появиться на горизонте. Если же нет, наша встреча закончилась
с ничейным результатом.
 Проходит целая неделя с момента моего вселения в виллу, пока брюнетка
появляется снова. Это случается под вечер - в ту пору, когда одиночество
угнетает даже того, кто, в сущности, ничего другого и не знает, кроме
одиночества. Едва успеваю сменить пижаму на свежую белую рубашку, как
раздается звонок. В момент, когда Франсуаз входит в холл, мои руки заняты
повязыванием галстука.
 - Добрый вечер. Вы что, встаете или собираетесь лечь? - спрашивает
она, разглядывая меня со снисходительным интересом.
 - Ни то ни другое. Просто готовился встретить вас, - скромно отвечаю
я.
 - Какая интуиция!.. Похоже, что любовь делает людей ясновидцами.
 - Ненависть тоже.
 - В таком случае мне, я думаю, разумнее всего уйти.
 - Позвольте предложить вам хоть чашку кофе.
 - Неужели вы до такой степени ненавидите меня? Я бы предпочла
получить от вас пощечину.
 - Хорошо, не будем ссориться, - бормочу я примирительно. - Могу
предложить вам бокал перно, а кофе будет за вами.
 Надеваю пиджак и направляюсь к буфету. Вообще я стараюсь
ограничиваться чисто деловыми движениями и не смотреть на Франсуаз, потому
что сегодня от ее вида просто дух захватывает. Может быть, мое состояние
объясняется тем, что образ этой женщины всю неделю не выходил у меня из
головы, или всему виной ее умопомрачительный туалет, не знаю, только она
вновь овладела мной, словно навязчивая идея. На Франсуаз светло-синий
костюм, плотно облегающий округлые формы, и поплиновая блузка с синими и
шоколадными цветочками, а уж об очертаниях ее пышного бюста лучше не
говорить. Пастельно-голубой фон придает ее черным волосам, взгляду темных
глаз на белом лице прямо-таки фантастическую эффектность. Этой женщине
идут любые цвета.
 - Вы, как видно, собирались выходить? - замечает гостья, пока я
занимаюсь напитками и бокалами.
 - Не угадали. Я совсем не выхожу.
 - В самом деле? Тогда к чему этот изысканный вид?
 - Так, ради настроения.
 - Сегодня вы как-то туманно выражаетесь.
 - Ничего туманного нет, - отвечаю я, опуская в бокалы лед и разливая
напиток. - В этот час люди обычно выходят из дому в надежде что-нибудь
выпить - либо идут в ресторан, либо встречаются с друзьями. Вот и делаю
вид, будто готовлюсь к прогулке. От этого у меня создается иллюзия, что я
ничем не хуже других.
 Женщина со свойственной ей манерой окидывает меня быстрым испытующим
взглядом и говорит:
 - Думаю, что вместо такого вот сеанса самовнушения гораздо проще было
бы взять да и выйти, если хочется.
 - Совершенно верно, - киваю я. - Вы не поможете мне перенести эту
груду стекла на веранду?
 Какое-то время мы сидим под оранжевым навесом, пьем из холодных
запотевших бокалов и пускаем в пространство струи табачного дыма.
 - Вы не ответили на мой вопрос, - напоминает Франсуаз.
 - Значит, у меня не было желания отвечать.
 - Это не учтиво...
 - Почему? Вы тоже многое умалчиваете.
 - Например?
 - Например, что вас приводит сюда? Надеюсь, вы не станете меня
убеждать, что не можете дышать без меня.
 - Не беспокойтесь. Я лгу более умеренно, чем вы.
 - В таком случае?
 - Мой бедный друг! Сколько лет вам еще надо прожить на свете, чтобы
понять такую простую вещь: самое большое удовольствие для женщины -
удовлетворять свое любопытство. Вы разбудили мое любопытство. Ваше
обращение к содействию посредника, чтоб привести меня сюда, отшельничество
в этом доме, который явно вам не принадлежит, не говоря уже о ворохе
небылиц, преподнесенных мне, - все это почти загадочно.
 - Никак не предполагал, что во мне есть что-либо загадочное. Но раз
так, постараюсь и впредь держаться в том же духе, чтоб не лишиться такой
клиентки, как вы.
 Франсуаз встает, прохаживается по веранде и останавливается у моего
кресла. Маневры эти кажутся заранее продуманными, однако не исключено, что
они вызваны простой неловкостью. Я не отношусь к числу забавных
собеседников. На сей раз я не в состоянии отвести глаз от стройной,
статной фигуры - крупным планом она закрыла передо мной весь горизонт.
Словно загипнотизированный, я поднимаюсь перед нею на ноги.
 - Скажите, Эмиль... - Она умолкает, будто ей трудно было впервые
назвать меня по имени.
 - Что сказать? - спрашиваю я с пересохшим ртом, пытаясь что-нибудь
разглядеть во мраке ее глаз.
 - Скажите... вы действительно любите меня?
 - Не говорите глупостей. Между такими, как мы, не может существовать
любви, - отвечаю я.
 И плотно обнимаю округлые крепкие плечи.


 После Морзе наступает очередь тайнописи с ее рецептами, химикалиями и
техническими условиями. Господин Гаррис неисчерпаем и непогрешим, как
подлинная энциклопедия. Довольно объемистая и полезная энциклопедия,
которая едва ли скоро увидит свет, иначе ее пришлось бы озаглавить
"Справочник шпиона". Скверно то, что в один из ближайших дней Гаррис
унесет свой черный портфель и начнет давать лекции новому дебютанту, а
меня пошлют сдавать практический экзамен по шпионажу в страну, из которой
мне с трудом удалось выбраться.
 Скверно и другое. По ходу занятий день ото дня мне становится все
яснее, что учение мое близится к концу. Пока что мы вращаемся в области
теории. Но еще в Болгарии я слышал немало историй, подобных моей, и знаю,
что очень скоро на смену Гаррису явится Дуглас или кто-нибудь другой и
предложит мне конкретный план операции, который я должен буду не только
выучить назубок, но и выполнять на практике.