Генрих Самойлович Люшков (1900, Одесса — 19 августа 1945, Далянь, Китай) — видный деятель ЧК-ОГПУ-НКВД. Комиссар государственной безопасности 3 ранга (генерал-лейтенант). В 1938 опасаясь ареста, бежал в Маньчжурию и активно сотрудничал с японской разведкой. За границей подробно освещал своё участие в большом терроре, разоблачал методы НКВД, готовил покушение на Сталина.
Г.С. Люшков
Биография
Родился в Одессе в семье портного. Еврей. Учился в казённом начальном училище (1908—1915), на вечерних общеобразовательных курсах. Работал помощником в конторе автомобильных принадлежностей.
Под влиянием старшего брата принимает участие в революционной деятельности. В июле 1917 вступил в РСДРП(б). В 1917 вступил рядовым в Красную гвардию в Одессе. С 1918 в органах ЧК. В 1918—1919 на подпольной работе под руководством члена Одесского ревкома Ф.Д.Корнюшина, арестован, бежал. Служил в РККА красноармейцем, политкурсантом, руководителем политотдела. Политрук Ударной отдельной бригады 14-й армии. В 1920 — зам. председателя Тираспольской ЧК, затем на различных должностях в Одесской ЧК, Каменец-Подольском отделении ГПУ. В 1924 — начальник Проскуровского окружного отдела ОГПУ, переведен в ГПУ УССР в Харьков. К началу 30-х гг. занимался промышленным шпионажем в Германии.
В 1931 — глава секретно политического отдела ГПУ Украины.
В 1931 переведён в центральный аппарат ОГПУ. Вёл допросы и утвердил обвинительное заключение по сфабрикованному ГПУ делу «Российской национальной партии».
В декабре 1934 участвовал в расследовании убийства Кирова. Пытался противодействовать попыткам Ежова и Косарева контролировать следствие (впоследствии, перебежав к японцам, заявит, что убийца Кирова Николаев был психически больным человеком, а не участником террористической зиновьевской организации, на которую "выводило" следствие). Но тогдашние разногласия будущий нарком НКВД Люшкову не припоминал, напротив, держал его в своих фаворитах. Люшков пользовался расположением и тогдашнего наркома внутренних дел Ягоды: после возвращения из Ленинграда он готовит важнейшие приказы по НКВД и наиболее значимые докладные записки в ЦК партии (от имени Ягоды), используется для контроля за обстановкой в Секретно-Политическом отделе.
В 1935-1936 гг. участвует в таких громких расследованиях, как "Кремлёвское дело" и дело "троцкистско-зиновьевского центра" (легшее в основу I Московского процесса). По завршении посоеднего назначается начальником УНКВД по Азово-Черноморскому краю (до 1937 г.). Руководил развёртыванием большого террора в Черноморье. Входил в краевую тройку НКВД. В том числе с его санкции был арестован А.Г. Белобородов.
В начале июня 1937 г. награждён Орденом Ленина.
В 1937—1938 — полпред НКВД по Дальнему Востоку. В связи с начавшейся военной интервенцией Японии против Китая, обстановка в регионе вызывает повышенное внимание советского руководства. 28 июня 1937 г. он получает краткий инструктаж своих будущих обязанностей лично от Сталина в ходе 15-минутной аудиенции.
Приезд Люшкова в Хабаровск по времени совпадает с началом массовой операции НКВД согласно печально известному приказу № 00447. На месте Люшков энергично принимается за работу и параллельно с массовыми репрессиями населения (согласно преамбуле приказа, он был направлен против "бывших уголовников, кулаков и так называемых антисоветских элементов", гнездящихся в деревне и городе и проникших на промышленность), проводит чистку местного УНКВД. Под его руководством были арестованы около 40 сотрудников местного НКВД, включая прежнего руководителя Т.Д. Дерибаса, главу лагерного треста «Дальстрой» Э.П. Берзина. Им было инкриминировано создание правотроцкистской организации в органах внутренних дел Дальнего Востока. Люшков был главным организатором депортации корейцев с Дальнего Востока, а также репрессий против других наций.
В декабре 1937 г. избран депутатом Верховного Совета СССР от Дальневосточного края, приезжал в Москву на его первую сессию в 1938 г. Там же, по воспоминаниям Фриновского, заметил за собой слежку, о чём обеспокоенно сообщил ему. Однако первый заместитель наркома НКВД заверял, что подозрений у него и Ежова Люшков не вызывает, напротив, они принимают меры, чтобы защитить его от необоснованных обвинений. Люшков расценил данный разговор как отказ от прямого объяснения.
Компромат, отзыв в Москву и побег
Люшков был одним из немногих высокопоставленных сотрудников НКВД у Ягоды, который долгое время сохранял позиции при Ежове. Более того, всесильный нарком НКВД всячески защищал его имя от компромата. Ягода был приговорён к расстрелу на III Московском процессе, и в 1937-1938 подследственные чекисты часто называли вместе с фамилией бывшего наркома фамилию Люшкова. О его принадлежности к контрреволюционной организации сообщал, в частности, бывший глава НКВД ЗСФСР Т.И. Лордкипанидзе, однако Ежов не стал доводить сведения до Сталина, а потребовал от Фриновского допросить Ягоду и доказать непричастность Люшкова. Показания заместителя Ягоды Г.Е. Прокофьева были откорректированы с исключением фрагмента о Люшкове. Фриновский выразил сомнение в необходимости оберегать Люшкова, однако Ежов переубедил своего заместителя.
Уже после направления Люшкова на Дальний Восток, поступил компромат на него от Л.Г. Миронова (бывшего начальника Контрразведывательного отдела ГУГБ НКВД СССР) и Н.М.Быстрых (брата заместителя начальника Главного управления рабоче-крестьянской милиции). Первого Ежов передопросил и заставил отказаться от прежних показаний, второй был "квалифицирован" в уголовники, что позволило отдать его дело милицейской "тройке" и убрать политическую составляющую.
Однако затем вопрос о политическом недоверии Люшкову был высказан маршалом Блюхером, кроме того, за укрывательство брата-троцкиста был арестован заместитель Люшкова М.А. Каган. 26 мая 1938 г. Люшков был освобождён от обязанностей начальника Дальневосточного УНКВД якобы в связи с реорганизацией НУГБ НКВД и назначением в центральный аппарат. Ежов сообщил ему об этом в телеграмме, где просил высказать отношение к переводу в Москву. Текст телеграммы выдавал, что в действительности его отзывали для ареста (конкретная должность не предлагалось, выяснялось только желание работать в центре вообще, о чём при назначениях не спрашивали; почему-то специально оговаривалось о подборе преемника). В июне 1938 года на Дальний Восток прибыли Михаил Фриновский и Лев Мехлис для проведения чистки руководства Тихоокеанского флота, погранвойск и местного НКВД.
Опытный чекист, знавший методы НКВД, понял, что это значит, и решил бежать из страны. 28 мая Люшков телеграфировал, что благодарит за оказанное доверие и считает новую работу за честь. 9 июня он сообщил заместителю Г.М. Осинину-Винницкому о своём выезде в приграничный Посьет для встречи с особо важным агентом. В ночь на 13 июня он приехал в сопровождении одного чекиста к месту предполагаемой встречи с агентом. Якобы оставив помощника в засаде на случай опасности, Люшков скрылся в темноте и пересёк границу с Манчжоу-Го в районе г. Консюн в 5 часов 30 минут. У города Хуньчунь он сдался маньчжурским пограничникам и попросил политического убежища. Был переправлен в Японию и сотрудничал с японским военным ведомством.
На его место был назначен Г.Ф. Горбач, который провёл чистку всех ставленников Люшкова. Жене и дочери перебежчика покинуть СССР не удалось.
Побег Люшкова использовали как одну из причин для отстранения Н.И. Ежова. По свидетельству бывшего начальника Отдела охраны ГУГБ НКВД И.Я. Дагина, узнав о бегстве Люшкова, Ежов плакал и говорил: "Теперь я пропал". Из письма Ежова к Сталину: "Я буквально сходил с ума. Вызвал Фриновского и предложил вместе поехать докладывать Вам. Тогда же Фриновскому я сказал: "Ну, теперь нас крепко накажут". Это был настолько очевидный и большой провал разведки, что за такие дела, естественно, по головке не гладят".
Служба японцам
Люшков раскрыл перед японцами всю известную ему информацию о сталинском терроре и о методах НКВД вообще и 3 июля 1938 г. в интервью японской газете «Иомиури» Люшков заявил:
Я до последнего времени совершал большие преступления перед народом, так как я активно сотрудничал со Сталиным в проведении его политики обмана и терроризма. Я действительно предатель. Но я предатель только по отношению к Сталину... Таковы непосредственные причины моего побега из СССР, но этим дело не исчерпывается. Имеются и более важные и фундаментальные причины, которые побудили меня так действовать.
Это то, что я убежден в том, что ленинские принципы перестали быть основой политики партии. Я впервые почувствовал колебания со времени убийства Кирова Николаевым в конце 1934 г. Этот случай был фатальным для страны так же, как и для партии. Я был тогда в Ленинграде. Я не только непосредственно занимался расследованием убийства Кирова, но и активно принимал участие в публичных процессах и казнях, проводившихся после кировского дела под руководством Ежова. Я имел отношение к следующим делам:
1. Дело так называемого ленинградского террористического центра в начале 1935 г.
2. Дело террористического центра о заговоре против Сталина в Кремле в 1935 г.
3. Дело так называемого троцкистско-зиновьевского объединенного центра в августе 1936 г.
Перед всем миром я могу удостоверить с полной ответственностью, что все эти мнимые заговоры никогда не существовали и все они были преднамеренно сфабрикованы.
Николаев безусловно не принадлежал к группе Зиновьева. Он был ненормальный человек, страдавший манией величия. Он решил погибнуть, чтобы войти в историю героем. Это явствует из его дневника.
На процессе, проходившем в августе 1936 г., обвинения в том, что троцкисты через Ольберга 1) были связаны с германским гестапо, обвинения против Зиновьева и Каменева в шпионаже, обвинения в том, что Зиновьев и Каменев были связаны с так называемым „правым центром" через Томского, 2) Рыкова и Бухарина, — полностью сфабрикованы. Зиновьев, Каменев, Томский, Рыков, Бухарин и многие другие были казнены как враги Сталина, противодействовавшие его разрушительной политике.
Сталин использовал благоприятную возможность, представившуюся в связи с делом Кирова, для того, чтобы избавиться от этих людей посредством фабрикации обширных антисталинских заговоров, шпионских процессов и террористических организаций.
Так Сталин избавлялся всеми мерами от политических противников и от тех, кто может стать ими в будущем. Дьвольские методы Сталина приводили к падению даже весьма искушенных и сильных людей. Его мероприятия породили много трагедий. Это происходило не только благодаря истерической подозрительности Сталина, но и на основе его твердой решимости избавиться от всех троцкистов и правых, которые являются политическими оппонентами Сталина и могут представить собой политическую опасность в будущем...
По словам Люшкова, сенсационные признания выбивались из осуждённых под жестокими пытками и с угрозой новых истязаний. В подтверждение своих слов он опубликовал захваченное с собой предсмертное письмо в адрес ЦК ВКП(б) бывшего помощника командующего Отдельной Краснознаменой Дальневосточной армией по ВВС А.Я. Лапина, который покончил с собой в хабаровской тюрьме. Расскрывая перед японцами тайны сталинского террора, Люшков не скрывал своего активного участия в нём.
Люшков был наиболее высокопоставленным перебежчиком из НКВД. Он работал в Токио и Дайрэне (Даляне) в разведорганах японского генштаба (в «Бюро по изучению Восточной Азии», советником 2-го отдела штаба Квантунской армии). Люшков передал японцам исключительно важные сведения о советских вооруженных силах, в частности об особенно интересующем их регионе - Дальнем Востоке. Японцы получили подробную информацию о дислокации войск, строительстве оборонительных сооружений, крепостях и укреплениях и т.д. Для них было неожиданным, что СССР имеет довольно значительное военное превосходство над японцами на Дальнем Востоке. К тому же Люшков передал японцам детальную информацию о планах развертывания советских войск не только на Дальнем Востоке, но и в Сибири, на Украине, раскрыл военные радиокоды. Он выдал японцам важнейших агентов органов НКВД на Дальнем Востоке (в частности, бывшего генерала В. Семёнова). Однако до сих пор не ясно, передал ли он все известные ему военные сведения или ряд самых важных утаил.
Люшков предложил японцам план убийства Сталина. Они охотно за него ухватились. Как пишет японский исследователь Хияма, это была чуть ли не единственная серьезно подготовленная попытка покушения на Сталина. По долгу службы на посту начальника отделения НКВД по Азово-Черноморскому краю Люшков нёс персональную ответственность за охрану вождя в Сочи. Он знал, что Сталин лечился в Мацесте. Расположение корпуса, где Сталин принимал ванны, порядок и систему охраны Люшков хорошо помнил, так как сам их разрабатывал. Люшков возглавил террористическую группу из русских эмигрантов, которую японцы в 1939 году перебросили к советско-турецкой границе. Однако в террористическую группу был внедрён советский агент и переход через границу сорвался.
В 1939 году Люшков был заочно приговорён в СССР к смертной казни.
В июле 1945 года, накануне вступления СССР в войну с Японией был переведён из Токио в расположение японской военной миссии в Дайрэне (Китай) для работы в интересах Квантунской армии. 16 августа командование Квантунской армии объявило о капитуляции. 19 августа 1945 года Люшков был приглашён к начальнику Дайрэнской военной миссии Ютаке Такэоке, который предложил ему покончить жизнь самоубийством (по-видимому, чтобы скрыть от Советского Союза известные Люшкову данные о японской разведке). Люшков отказался и был застрелен Такэокой, тело тайно кремировано (через 3 дня Дайрэн был занят РККА).
