По главной автомагистрали Объединенных Арабских Эмиратов на отрезке от
Катара до Абу-Даби мчался большой "чарджер". В кабине кондиционер
обеспечивал приятную прохладу, а кассета с записями в стиле "кантри" и
"вестерн" ласкала слух водителя родными мелодиями.
После Рувейса автомагистраль вела по безжизненной равнине. Стева в
просветах между дюнами изредка мелькало море, а с правой стороны на сотни
миль вплоть до Дофара и Индийского океана тянулись унылые пески великой
пустыни.
Сидевшая рядом с мужем Мейбел Уолкер не сводила восторженного взгляда с
желто-коричневой пустыни в мареве раскаленного воздуха, нагретого лучами
полуденного солнца. Ее муж Рей больше следил за дорогой. Проработав всю
жизнь нефтяником, он часто видел пустыни. "Все они одинаковы", -- ворчливо
отзывался он, когда его жена в очередной раз восторженно вскрикивала, увидев
что-то необычное или услышав новый для нее звук.
Для Мейбел Уолкер все здесь было в новинку, и она искренне радовалась
каждой минуте двухнедельного путешествия по странам Персидского залива, хотя
перед отъездом из Оклахомы запаслась таким количеством лекарств, что могла
бы открыть в пустыне аптеку.
Путешествие Уолкеров началось на севере Кувейта. На предоставленном им
компанией вездеходе, миновав Хафджи и Эль-Хобар, они проехали на юг, на
территорию Саудовской Аравии, пересекли дорогу, ведущую в Бахрейн, повернули
и через Катар направились в Объединенные Арабские Эмираты. При удобном
случае Рей Уолкер кратко "инспектировал" очередной офис своей компании --
официально инспекция и была целью их путешествия -- а Мейбел, взяв в
качестве гида кого-нибудь из служащих местного отделения компании, изучала
здешние достопримечательности. Прогуливаясь по узким улочкам в сопровождении
только одного европейца, она всерьез считала себя очень смелой женщиной, не
понимая, что подвергалась бы куда большей опасности в любом из пятидесяти
больших американских городов, чем в странах Персидского залива.
Мейбел была очарована всем увиденным в этом ее первом и, скорее всего,
последнем путешествии за пределы США. Ее приводили в восторг минареты и
дворцы, она восхищалась изобилием изделий из чистого золота в лавках
ювелиров, с благоговением и страхом смотрела на бесконечные потоки
смуглолицых людей в пестрых одеждах, от которых в старых кварталах рябило в
глазах.
Мейбел фотографировала все подряд, чтобы по возвращении домой в женском
клубе можно было не только рассказать, где она была. но и показать, что она
видела. Мейбел очень серьезно отнеслась к предупреждению катарского
представителя компании, который сказал, что ни в коем случае не следует
фотографировать бедуина без его разрешения, так как многие из жителей
пустыни еще верили, что вместе с фотографией от человека уходит часть его
души.
Мейбел часто напоминала себе, что ей очень повезло в жизни, что у нее
есть все, о чем только может мечтать женщина. После двухлетнего знакомства
она, едва успев закончить среднюю школу. вышла замуж за хорошего, надежного
человека, который работают в местной нефтяной компании и по мере ее
расширения постепенно поднимался по служебной лестнице, пока не стал одним
из вице-президентов.
У них был прекрасный дом на окраине Талсы и летний домик в Северной
Каролине, на острове Хаттерас, как раз в том месте, где залив Палмико
соединяется с Атлантическим океаном. Они счастливо прожили вместе тридцать
лет, у них был хороший сын. А теперь еще и это двухнедельное турне за счет
компании по странам Персидского залива, своеобразному миру со всеми его
экзотическими достопримечательностями и звуками, обычаями и запахами.
-- Хорошая дорога, -- заметила Мейбел, когда их автомобиль поднялся на
высокую точку, откуда была хорошо видна уходящая вдаль бесконечная
асфальтовая полоса. Над ней поднималось марево раскаленного воздуха. Если в
кабине было не выше двадцати двух градусов, то в пустыне температура
достигла почти сорока.
-- Чего ей не быть хорошей, -- проворчал в ответ Рэй, -- это мы ее
строили.
-- Компания?
-- Нет. Дядя Сэм, черт его побери.
У Рея Уолкера давно вошло в привычку добавлять "черт его побери" к
любому, даже самому короткому предложению. Муж и жена на какое-то время
замолчали, а тем временем магнитофон голосом Тэмми Уайнетта убеждал ее
хранить верность своему мужу, хотя она и без того всегда была ему верна и уж
наверняка останется такой после его ухода на пенсию.
Разменяв седьмой десяток, Рей Уолкер оставлял работу с очень хорошей
пенсией и толстой пачкой прибыльных акций, а благодарная компания предложила
ему еще и первоклассное двухнедельное, полностью оплаченное турне по странам
Персидского залива, якобы для того, чтобы "проинспектировать" множество
филиалов компании, разбросанных по берегу залива. Рей тоже впервые был в
этих краях, но восточные достопримечательности не приводили его в восторг;
впрочем, ему было довольно и того, что от путешествия большое удовольствие
получала жена.
Честно говоря, Рею не терпелось поскорее покончить со всеми этими
Абу-Даби и Дубаями и удобно устроиться в салоне первого класса пассажирского
лайнера, направляющегося через Лондон прямо в США. На борту самолета можно
будет, наконец, заказать хорошую порцию холодного "Будвейзера" и при этом не
прятаться в тесном офисе компании. Возможно, ислам кому-то действительно
нравится, размышлял Рей. но что это за странная религия, если она запрещает
человеку выпить стакан холодного пива в жаркий день, если даже в лучших
отелях Кувейта, Саудовской Аравии и Катара тебе говорят, что у них нет ни
капли спиртного.
Рей Уолкер был одет так, как, по его мнению, и должен одеваться
нефтепромышленник в пустыне: джинсы, высокие ботинки, широкий пояс, рубашка
и стетсоновская шляпа. Последняя была, строго говоря, не обязательна, так
как на самом деле Рей был не геологоразведчиком, а химиком и отвечал за
контроль качества продукции.
Он бросил взгляд на счетчик спидометра; до поворота на Абу-Даби
оставалось восемьдесят миль.
-- Я остановлюсь и отолью, -- пробормотал Рей.
-- Ладно, только будь поосторожней, -- предупредила мужа Мейбел. -- Там
полно скорпионов.
-- На два фута они не прыгают, -- сказал Рей и расхохотался: уж очень
ему понравилась собственная шутка. Надо бы не забыть рассказать дома
приятелям, что здесь водятся прыгающие скорпионы, которые так и норовят тебя
ужалить за это самое место.
-- Рей, ты ужасный человек, -- сказала Мейбел и тоже рассмеялась.
Уолкер свернул к краю безлюдной дороги, выключил двигатель и распахнул
дверцу. В кабину, как из топки гигантской печи, ворвался раскаленный воздух.
Рей спрыгнул и поспешно захлопнул дверцу, чтобы сохранить остатки прохлады.
Он отошел к ближайшей дюне, а оставшаяся в машине Мейбел, всматриваясь
куда-то через лобовое стекло, пробормотала:
-- Боже мой, ты только посмотри!
Она достала свой "Пентакс", открыла дверцу и спрыгнула на дорогу.
-- Рей, как ты думаешь, он не будет возражать, если я его
сфотографирую?
В этот момент Рей, поглощенный своим делом, одним из самых приятных для
мужчин среднего возраста, смотрел в противоположную сторону.
-- Минутку, дорогая, сейчас подойду. Кто это он?
На другой стороне дороги, напротив ее мужа, стоял бедуин. Очевидно, он
вышел из-за дюны. Мейбел могла поклясться, что минуту назад там никого не
было. Она стояла у крыла автомобиля и в нерешительности вертела в руках
фотоаппарат. Рей, застегивая молнию на джинсах, повернулся и тоже увидел
бедуина.
-- Не знаю, -- сказал он. -- Думаю, не будет. Но не подходи слишком
близко, может, у него блохи. Я включу зажигание, а ты быстро щелкни и, если
ему не понравится, сразу беги к машине. Только быстро.
Рей взобрался в кресло водителя и включил двигатель. Заработал
кондиционер, и Рей сразу почувствовал себя лучше.
Мейбел сделала несколько шагов вперед и подняла фотоаппарат.
-- Могу я вас сфотографировать? -- спросила она. -- Фотоаппарат?
Сделать снимок? Чик-чик? Для моего альбома?
Бедуин стоял совершенно неподвижно и молча смотрел на Мейбел. С его
плеч до самого песка свисал длинный халат, джеллаба, когда-то белый, а
теперь весь в грязных пятнах и пыли. Скрученное из двух черных шнурков
кольцо удерживало на его голове грязный красно-белый платок -- куфию. Один
из концов длинной куфии был закреплен с другой стороны у виска так, что
полотно закрывало все лицо бедуина чуть ниже переносицы, и Мейбел видела
лишь опаленную солнцем пустыни узкую полоску лба и внимательные темные
глаза. Она давно решила по возвращении домой сделать фотоальбом, у нее было
готово множество фотографий, но среди них не было ни одного снимка
настоящего бедуина на фоне бескрайней пустыни.
Мейбел поднесла фотоаппарат к глазам. Она прищурилась, через
видоискатель устанавливая в центре рамки будущего снимка фигуру жителя
пустынь и одновременно прикидывая, успеет ли добежать до автомобиля, если
бедуин вдруг бросится на нее, потом нажала на спуск.
-- Большое спасибо, -- сказала Мейбел.
Пока что бедуин стоял, как изваяние. Широко улыбаясь, Мейбел попятилась
к автомобилю. Она вспомнила, что "Ридерз дайджест" настоятельно рекомендовал
американцам при встрече с человеком, не понимающим английского, постоянно
улыбаться.
-- Дорогая, садись в машину, -- крикнул Рей.
-- Все в порядке, мне кажется, он ничего не имеет против, -- сказала
Мейбел, открывая дверцу.
Пока Мейбел фотографировала бедуина, лента в кассете магнитофона
кончилась и автоматически включился радиоприемник. Рей Уолкер протянул руку
и втащил жену в машину. Взвизгнули тормоза, и автомобиль рванулся вперед.
Бедуин глазами проводил путешественников, пожал плечами и направился за
песчаную дюну, где он замаскировал свой "лендровер". Через несколько секунд
он тоже ехал в сторону Абу-Даби.
-- К чему такая спешка? -- недовольно проворчала Мейбел Уолкер. -- Он и
не собирался нападать на меня.
-- Не в этом дело, дорогая, -- объяснил Рей. Теперь это был совсем
другой человек; он плотно сжал губы, внимательно следил за дорогой и, судя
по всему, был готов немедленно разобраться с любым международным конфликтом.
-- Нам нужно как можно быстрей добраться до Абу-Даби и первым же рейсом
возвращаться домой. Насколько я понял, сегодня утром Ирак напал на Кувейт,
черт его побери. Иракские войска могут появиться здесь в любую минуту.
Это было 2 августа 1990 года в десять часов утра по местному времени.
Двенадцатью часами раньше недалеко от небольшого аэродрома Сафван
полковник Осман Бадри в напряженном ожидании стоял у танка Т-72. Эти тяжелые
машины составляли главную ударную силу иракской армии. Конечно, тогда
полковник не мог знать, что именно здесь, у Сафвана, не только начнется, но
и закончится война за Кувейт.
Рядом с летным полем, на котором была лишь взлетно-посадочная полоса и
ни одного здания, с севера на юг протянулась широкая автомагистраль. На этой
автомагистрали, по которой полковник приехал сюда три дня назад, чуть
севернее Сафвана была развилка. Повернув на запад, можно было попасть в
Басру, а если ехать по шоссе, ведущему на северо-восток, то в конце концов
окажешься в Багдаде.
