Обсуждая создавшуюся обстановку, мы услышали в нашем тылу интенсивный артиллерийский и пулеметный огонь; горящая грузовая автомашина мешала наблюдать за шоссе, идущим из Белостока; обстановка была неясной, пока из дыма не показались два русских танка. Ведя интенсивный огонь из пушек и пулеметов, они пытались пробиться на Слоним, преследуемые нашими танками T-IV, которые также интенсивно стреляли. Русские танки обнаружили нас; в нескольких шагах от места нашего нахождения разорвалось несколько снарядов: мы лишились возможности видеть и слышать. Будучи опытными солдатами, мы тотчас же бросились на землю, и только не привыкший к войне бедняга подполковник Феллер, присланный к нам командующим резервной армией, сделал это недостаточно быстро и получил весьма неприятное ранение. Командир противотанкового дивизиона подполковник Дальмер-Цербе получил тяжелое ранение и через несколько дней умер. Эти русские танки удалось уничтожить в городе. Затем я осмотрел передовые позиции в Слониме и поехал на танке T-IV через нейтральную полосу в 18-ю танковую дивизию. В 15 час. 30 мин. я снова был в Слониме, после того как 18-я танковая дивизия получила задачу наступать в направлении Барановичи, а 29-я мотодивизия - ускорить продвижение в направлении Слонима. Затем я поехал обратно на командный пункт группы и вдруг наскочил на русскую пехоту, \212\ которая на грузовых автомашинах была переброшена к Слониму; солдаты как раз намеревались сойти с машин. Сидевший рядом со мной водитель получил приказ "Полный газ", и мы пролетели мимо изумленных русских; ошеломленные такой неожиданной встречей, они не успели даже открыть огонь. Русские, должно быть, узнали меня, так как их пресса сообщила потом о моей смерти; поэтому меня попросили исправить их ошибку через немецкое радио. В 20 час. 15 мин. я снова в своем штабе. Там я узнал о тяжелых боях на нашем правом фланге, где с 23 июня у Малорита 53-й армейский корпус успешно отбивал атаки русских. Части 12-го армейского корпуса, находившиеся между 24-м и 47-м танковыми корпусами, стали устанавливать связь, правда, еще недостаточно прочную; левому флангу танковой группы серьезно угрожало все возраставшее давление русских, отступавших из Белостока. Пришлось обеспечить этот фланг, быстро подтянув 29-ю мотодивизию и 47-й танковый корпус. К счастью, мы не знали, как нервничал Гитлер в этот день, опасаясь, что крупные русские силы могут сорвать на каком-либо участке наш охватывающий маневр. Гитлер хотел приостановить продвижение танковой группы и направить ее немедленно против сил противника в районе Белостока. На этот раз главное командование оказалось еще достаточно сильным, чтобы настоять на ранее принятом решении и завершить охват наступлением на Минск. Вильно (Вильнюс) и Ковно (Каунас) были взяты. Финны захватили Аландские острова. Богатый никелем район Петсамо (Печенга) был занят 1-м немецким горнострелковым корпусом. 25 июня утром я посетил госпиталь, где находились раненые, пострадавшие день тому назад при бомбардировке нашего командного пункта, во время которой я находился на другом участке фронта. В 9 час. 40 мин. я поехал в 12-й армейский корпус, в Линово (9 км \213\ южнее Пружаны); ознакомившись с обстановкой на участке корпуса, я направился в 24-й танковый корпус, в Заречье (37 км южнее Слоним). После беседы с генералом бароном фон Гейер я посетил 4-ю танковую дивизию и в 16 час. 30 мин. снова вернулся на командный пункт группы. В этот день новые силы противника, в том числе и танки, двигались из района Белостока к Слониму. На фронт прибыла 29-я мотодивизия и получила задачу прикрыть Слоним от русских. Это позволяло использовать главные силы 17-й и 18-й танковых дивизий для нанесения удара на Минск, 18-я танковая дивизия уже продвигалась на Барановичи. Утром 26 июня я поехал на участок фронта 47-го танкового корпуса, чтобы проследить его продвижение на Барановичи и Столбцы, 24-й танковый корпус получил задачу поддержать наступление своего соседа с севера. В 7 час. 30 мин. я прибыл в 17-ю танковую дивизию и приказал ей немедленно выступить на Столбцы. В 9 час. я уже был на командном пункте 18-й танковой дивизии, где, кроме командира дивизии, нашел также я командира корпуса. Командный пункт был расположен на дороге Слоним, Барановичи у Лесьна на удалении 5 км от передовых частей дивизии. Отсюда по радио я .снова связался с 24-м танковым корпусом, чтобы обеспечить его поддержку при наступлении на Барановичи. Эта поддержка осуществлялась частями 4-й танковой дивизии, из которой одна боевая группа с 6 час. уже продвигалась в северном направлении. В 12 час. 30 мин. 24-й танковый корпус сообщил о взятии Слуцка. Это было большим успехом командования и войск корпуса. Я послал командиру корпуса радиограмму, в которой поблагодарил его за успех, и направился в передовые части 18-й танковой дивизии, находившиеся в районе Тартак. В начале второй половины дня я получил сообщение, что Гот находится в 30 км севернее Минска. \214\ В 14 час. 30 мин. из штаба группы армий поступил приказ, который обязывал меня наступать главными силами на Минск, а 24-м танковым корпусом на Бобруйск. Я мог доложить, что 24-й танковый корпус уже действует в направлении Бобруйска, а 47-й танковый корпус ведет наступление на Минск через Барановичи. Затем я приказал оперативной группе моего штаба переехать в Тартак, куда она и прибыла в 23 часа 30 мин. Во второй половина дня из 17-й танковой дивизии было получено сообщение, что она продвигается на Столбцы по дороге, пригодной для движения танков. Своей цели она достигла вечером. В этот день в бою был ранен командир дивизии генерал фон Арним, и поэтому командование дивизией должен был принять генерал Риттер фон Вебер. Танковая группа снова перешла в подчинение 4-й армии и получила приказ отрезать по линии Задворье (9 км севернее Слонима), Голынка, Зельва, р. Зельвян-ка пути отхода противника из Белостока. В этот день 46-й танковый корпус вышел своими передовыми частями в район Тартака и стал связующим звеном между 24-м и 47-м танковыми корпусами. Все силы 24-го танкового корпуса можно было теперь использовать для выполнения его главной задачи - удара на Бобруйск. 8-й танковой дивизии группы армий "Север" удалось овладеть Двинском (Даугавпилс) и захватить в этом районе мосты через р. Зап. Двина. 27 июня 17-я. танковая дивизия вышла на южную окраину Минска, установив связь с 3-й танковой группой, которая еще 26 июня ворвалась в сильно разрушенный город. Силы русских, находившихся в районе Белостока и тщетно пытавшихся избежать полного окружения, были окружены. Только некоторым небольшим частям удалось вырваться на восток, прежде чем замкнулось кольцо окружения. Намечался первый крупный успех. Для продолжения операций, по моему мнению, в \215\ первую очередь необходимо было осуществлять окружение русских в районе Белостока минимальными силами танковой группы, используя для этого главным образом полевые армии. В то же время подвижными моторизованными соединениями следовало достичь первой оперативной цели кампании - района Смоленск, Ельня, Рославль. Во всех моих действиях в последующие дни я руководствовался этой задачей. Мои приказы соответствовали основному замыслу операции. Неуклонно проводить этот замысел, несмотря на изменения обстановки, - вот что, казалось мне, имеет решающее значение для успешного завершения всей кампании. Мне было также ясно, что в этом есть и определенный риск. Эти мысли побудили меня 28 июня снова поехать в 47-й танковый корпус, чтобы быть поближе к соединению, которому больше всего угрожала опасность нападения противника, и в случае необходимости своевременно прийти ему на помощь. Я встретил командира корпуса в Своятичи (23 км юго-западнее Несвиж), ознакомился с обстановкой на участках его дивизий и радиограммой приказал моему штабу ускорить марш 29-й мотодивизии в северном направлении и провести воздушную разведку дорог Новогрудок, Минск и Новогрудок, Барановичи, Турец. Затем я нашел 18-ю танковую дивизию, которая двигаясь одной колонной, встретила некоторые трудности, однако без каких-либо дальнейших последствий преодолела их. Тем временем мой начальник штаба Либенштейн приказал создать заслон из дивизий различных корпусов во избежание прорыва противника западнее Кайдано, Пясечна (северо-западнее Мир), Городище, Полонка. Я одобрил этот приказ. В этот день 24-й танковый корпус подошел вплотную к Бобруйску; командный пункт корпуса с 25 числа находился в населенном пункте Филипповичи. Командный пункт танковой группы 28 июня был переведен в Несвиж, в замок князя Радзивилла, где до \216\ этого находился штаб крупного соединения русских. Из старинных вещей я нашел на верхнем этаже замка только фотографию какой-то охоты, на которой присутствовал кайзер Вильгельм I в качестве гостя. В этот день боевые действия развивались следующим образом: 3-я танковая дивизия достигла Бобруйска, 4-я танковая дивизия - Слуцка, 10-я мотодивизия - Синявки, 1-я кавалерийская дивизия вышла в район восточнее Дрогичин. 17-я танковая дивизия достигла Кайдано, 18-я танковая дивизия - Несвижа, 29-я мотодивизия вышла в район Зельвянка. Части 10-й танковой дивизии заняли район Зельвянка, основные силы этой дивизии взяли Синявка, дивизия СС "Рейх" достигла Береза Картузская, пехотный полк "Великая Германия" вышел в район северо-восточнее Пружаны. 7-я и 20-я танковые дивизии группы Гота стояли под Минском. На растянутом правом фланге бои 53-го армейского корпуса под Малорита завершились победой. Угроза этому флангу была тем самым ликвидирована. 29 июня бои продолжались на всем фронте танковой группы. Особого напряжения они достигли на участке Зельвянка. Командование 4-й армии встревожилось и начало вмешиваться в действия группы. Его распоряжения были для меня большой помехой, о некоторых из них я даже не знал. Группа армий "Север" заняла Якобштадт (Екабпилс), Ливенгоф (Ливаны) и южную часть города Риги, а также железнодорожные мосты через Зап. Двину. 30 июня я вылетел на самолете в 3-ю танковую группу, чтобы согласовать с Готом вопросы дальнейшего взаимодействия. Подполковник фон Барзевич сам вел бомбардировщик над Налибокской пущей - крупным лесным массивом, из которого 4-я армия постоянно ожидала прорыва русских. У меня сложилось \217 - Схема 9\ \218\ впечатление, что противник располагает здесь совершенно незначительными силами и что на этом направлении никакой опасности не существует, С Готом я договорился о взаимодействии моей 18-й танковой дивизии с его правым флангом при наступлении на Борисов и при создании предмостного укрепления на р. Березина в этом районе. В этот же день поступил приказ главного командования, требующий выхода на Днепр. Главное командование указывало группе армий на решающее значение продолжения операций в направлении Смоленска и высказало желание как можно скорее захватить переправы через Днепр у Рогачева, Могилева и Орши, а также переправы через Западную Двину у Витебска и Полоцка. На следующий день, 1 июля, я вылетел в 24-й танковый корпус, ибо единственное наше средство связи - радио - все же не обеспечивало достаточного общения в течение длительного времени. Сведения Гейера о противнике благоприятствовали нашим дальнейшим замыслам. Противник располагал главным образом соединениями, сколоченными из солдат и оснащенными техникой из различных частей. Движение транспорта было незначительным. Накануне над Бобруйском произошел воздушный бой, окончившийся для русских поражением. Однако противник, как всегда, оказывал упорное сопротивление. Его войска действовали умело, особенно следует отметить хорошую маскировку, но управление боем не было еще централизовано.
