В определенный момент, однако, - приблизительно в 1992-93
годах, - число "талибов" достигло угрожающих размеров, так что пребывание столь
многочисленной и фанатичной массы воинственных пуштунов на территории Пакистана
стало вызывать серьезные и вполне оправданные опасения правительства в
Исламабаде. С одной стороны, не были забыты давние претензии этого народа на
независимость от Пакистана и создание на части его территории, а также на
территории Афганистана "Великого Пуштунистана". С другой - пуштунские радикалы
были готовы вести "священную войну" против любого, кто показался бы их
фанатичным лидерам "западником" и вероотступником. А вероятность того, что рано
и или поздно учителя "талибов" обвинят в этих грехах само выпестовавшее их
пакистанское руководство была более чем высока. Таким образом, из оружия
сдерживания советских войск и борьбы с Кабулом фанатичные студенты-боевики
превратились в обузу - подобная судьба наверняка постигнет их "коллег" из
организации "Хизбалла" как только Израиль подпишет мирное соглашение с Сирией и
выведет свои войска из Южного Ливана. Уже сегодня ни израильские, ни западныеи
аналитики не исключают возможности будущих вооруженных столкновений между
отрядами "Хизбаллы" и сирийской армией. Подобные инциденты, правда, в весьма
ограниченных масштабах, уже происходили в прошлом, и никто не может
гарантировать, что они, в гораздо большем объеме, не повторятся в будущем.
Именно в такой ситуации и оказалось пакистанское правительство в начале
уходящего десятилетия. Оно, правда, очень быстро нашло религиозным пуштунским
фанатикам новое применение, благо геополитических амбиций у Исламабада было хоть
отбавляй.
АФГАНСКИЙ КАМЕНЬ ПРЕТКНОВЕНИЯ
Когда в начале 90-х годов, после развала Советского Союза, на
политической карте Средней Азии появились новые независимые государства, между
Пакистаном, Ираном и Турцией развернулось интенсивное соперничество за
политическое и, главное, экономическое лидерство в регионе. Помимо открывшегося
внезапно гигантского рынка, новые государства представляли собой поистине
неисчерпаемый кладезь энергоресурсов, на транспортировке которых можно было
заработать баснословные суммы.
Однако на начальном этапе более близкие в географическом плане
Иран и Турция (использовавшие также этническое и языковое родство с народами
новых центральноазиатских республик) обошли Пакистан. Исламабад, занимавший
бесспорно выгодное положение за счет выхода к Индийскому океану, не мог
реализовать свои потенциальные возможности: между ним и вожделенными
нефте-газовыми месторождениями лежал вновь раздираемый войной Афганистан, и
проведение через его территорию каких-либо коммуникаций, тем более трубопровода,
представлялось задачей совершенно нереальной.
В дальнейшем положение Пакистана еще более ухудшилось. В 1992
году в состав Организации экономического сотрудничества (ЭКО), до того
объединявшей Иран, Пакистан и Турцию, вошли также Азербайджан, Казахстан,
Туркеменистан, Узбекистан, Таджикистан и, наконец, Афганистан. Таким образом,
общее население стран-членов ЭКО достигло 300 миллионов человек. Соответственно
ставки в большой азиатской игре резко подскочили. Однако Пакистан вновь оказался
позади. Из всех стран ЭКО он, граничащий лишь с труднопроходимыми районами
Юго-Восточного Ирана и неспокойным Афганистаном, оказался в наихудшем положении.
При этом все попытки правительства Беназир Бхутто примирить враждующие афганские
партии неизменно завершались провалом. И вот, наконец, когда все надежды на
изменение сложившейся ситуации уже, казалось, были потеряны, Исламабаду выпала
козырная карта. Произошло это, в середине 1994 года: пакистанский премьер
получила официальное приглашение посетить 27 октября Ашгабат по случаю
празднования Дня Независимости Туркменистана.
Для справки:
Передел сфер влияния в Средней Азии и Закавказье, главной целью
которого являлось установление контроля над нефте-газовыми ресурсами региона,
начался практически сразу же после распада Советского Союза. Причем, наиболее
активными на этом поприще оказались американцы и саудовцы - бывшие главные
спонсоры афганских моджахедов. Однако в 1992 году произошло практически
невероятное: аргентинская нефте-газовая компания "Bridas" (штаб-квартира в
Буэнос-Айресе) подписала договор с правительством Туркменистана о разработке
месторождения Яшлар и последующей транспортировке газа в Пакистан. При этом
"Bridas" опиралась на поддержку пакистанского правительства во главе с Беназир
Бхутто, которое со своей стороны обязалось навести порядок в Афганистане. И
действительно, весной 1992 года в Пешаваре представителями противоборствующих
афганских организаций было достигнуто соглашение об урегулировании ситуации в
стране. Однако уже в августе пешаварские договоренности утратили всякое значение
и, бои в Афганистане вспыхнули с новой силой. То был подготовительный этап
вступления в борьбу за среднеазиатские энергоресурсы конкурентов "Bridas" -
американской нефте-газовой компании "UNOCAL International Energy Ventures, Ltd"
и саудовской "Delta Oil Company". Разумеется, не обошлось и без вмешательства
России, однако ее влияние на события в Афганистане все же не было решающим.
В декабре 1995 года президент Туркменистана Ниязов официально
объявил представителям "Bridas" о разрыве контракта с компанией. Подобный
далекоидущий шаг туркменского лидера был тщательно подготовлен
высокопоставленными эмиссарами из Вашингтона: в частности, известно об огромной
роли, которую в этом процессе сыграл бывший глава Госдепартамента США Генри
Киссинджер, являющийся политическим советником руководства UNOCAL. После победы
в Туркмении американская администрация попыталась оказать нажим на Беназир
Бхутто, чтобы заставить пакистанского премьера согласиться на подписание
контракта с UNOCAL. В марте 1996 года Исламабад посетил некий высокпоставленный
американский дипломат, который имел с госпожой Бхутто серию конфиденциальных
бесед на эту тему. Имя дипломата известно не было, однако можно предположить,
что речь идет о советнике американского госсекретаря по проблемам Юго-Восточной
Азии Робине Рафаэле. В апреле того же года он уже открыто прибыл в Пакистан и
Афганистан, а в августе совершил аналогичную поездку, заехав заодно в
среднеазиатские столицы и Москву. Цель этих вояжей была одна - лоббирование
интересов компании UNOCAL. В это время в Афганистане уже шли ожесточенные бои
между недавно созданным при активном содействии пакистанской спецслужбы ISI
движением "Талибан" и правительственными войсками Раббани. В мае 1996 года
представители "Bridas" пытались установить контакты с талибами, однако
безуспешно. В конце сентября того же года талибы захватили Кабул, а 1-го октября
вице-президент UNOCAL Крис Таггерт сделал сенсационное заявление, в котором
приветствовал победу движения "Талибан", означавшую, по его словам, начало новой
эпохи стабильности экономического процветания Афганистана. Тогда же, в октябре,
немецкое издание "Frankfurter Rundschau" сообщило о тесных связях руководства
талибов и UNOCAL, а также о намерении компании провести нефтепровод от
Красноводска в Туркменистане до пакистанского города-порта Карачи. Позже
появилась информация о том, что UNOCAL собирается разрабатывать
Давлетабад-Донмезское и Чарджоуское месторождения в Туркменистане, которые будут
соединены трубой с пакистанским городом Мултан. Соответствующие эксклюзивные
права компании были предоставлены президентом Ниязовым также в октябре 1996
года, а месяц спустя, в ноябре, руководство UNOCAL объявило о возможности
подписания аналогичного соглашения с правительством Узбекистана, что позволяло
говорить о создании единого Центрально-азиатского нефте-газопровода (CAOP) до
побережья Аравийского моря. При этом в качестве партнеров американцы называли
узбекские компании "Delta Oil Pipline Company" и "Delta Oil Company" - филиалы
уже упоминавшегося саудовского нефте-газовового гиганта.