Народный герой не утонул в реке, сраженный вражеской пулей. Он умер на берегу. Могила героя безвозвратно утеряна. Так считает автор публикации «Парламентской газеты» (2004 год, №164), опровергая одну из самых живучих легенд минувшего века. 

Этим вопросом я задался еще в 1969 году, когда работал над документальным фильмом о его сыне – Александре Чапаеве, генерал-майоре артиллерии, бывшем заместителе начальника артиллерии Московского военного округа. Тогда в Госфильмофонде я просматривал десятки километров кинопленки за 1918 год и зиму 1941 года – бои под Москвой. Здесь за город Юхнов сражался сын, в гражданскую – отец. Обоих нашел.

        Увидеть, вопреки навязанному киноэкраном ходульному образу Чапаева, настоящего начдива мне помогли кинохроника, документы архива и его сын. Имя Василия Чапаева стало известным в Поволжье к июню 1918 года, когда образовался Восточный фронт. Чапаев, до этого командир полка, получил бригаду, а в сентябре уже командовал дивизией. Этот рост измерялся не временем, а боями, выигранными сражениями. Он вышел из школы Брусиловского прорыва Первой мировой войны. За два года боев, что был тогда на фронте, вырос до старшего унтер-офицера, затем фельдфебеля – первого помощника командира роты. Азбуку боя достиг, когда брал командование на себя, водил роту в штыковые атаки, выводил из окружения, держал круговую оборону, не уходил раненым из боя. Отсюда награды: Георгиевская медаль и Георгиевские кресты всех четырех степеней.

     Но личный боевой опыт, закаленное мужество, воинская смекалка, самообладание в отчаянных обстоятельствах – еще не полководческий дар. Чапаев пошел дальше азбуки боя. Имея волю к победе и решимость взять на себя ответственность, начдив 25-й избегал шаблона в проведении операций. Он умел застать врага врасплох, нанести неожиданный фланговый удар, выйти противнику в тыл и тем изменить боевую обстановку в свою пользу и выиграть бой.

       Численный перевес колчаковцев он компенсировал маневренностью своих полков, навязыванием своей инициативы в бою. Победами Чапаева объяснялась его слава, бежавшая впереди него. Прямая и открытая натура начдива плюс успешные операции подчас вызывали раздражение в штабах, где сидели бывшие офицеры, левые эсеры и такие же фронтовики, как и он. Порой верили больше наветам, тем более что начдив не имел «технической подготовки».

       В июле командующий фронтом Муравьев изменил и пытался открыть фронт, восстание левых эсеров нанесло удар республике в спину. Все вместе внесло временное замешательство на этом фронте. Наркомвоенмор Л. Троцкий выехал на Волгу. С какими мыслями он спешил сюда? «Надо заставить сражаться. Если ждать, пока мужик расчухается, пожалуй, поздно будет… На фронте политические отделы рука об руку с заградительными отрядами и трибуналами вправляли костяк в рыхлое тело молодой армии», – писал он об этом периоде в 1925 году. Имело ли это отношение к Чапаеву? Прямое. Нарком выехал из Москвы, заранее приняв решение об отстранении Чапаева как рассадника партизанщины. Кто-то успел донести…

           В город Николаевск спецпоезд прибыл 20 сентября. Впереди – бронепоезд, позади – такой же. В составе – отряд личной охраны, личный автомобиль, кинооператор с кинокамерой, на платформах – броневики. Так нарком выезжал на фронты. Троцкий вызвал к себе для доклада Чапаева, командиров и комиссаров бригад и руководителей местной власти. Совещание шло почти четыре часа. Нарком обвинял чапаевцев в партизанщине, не слушая никаких возражений. Это он умел. Сейчас он искал поддержки у собравшихся, чтобы отстранить Чапаева от командования. Но таковой не получил. И он это предвидел и имел запасной ход. Нарком выехал в расположение дивизии, и это снималось на кинопленку, что мной и было найдено в киноархиве. Скупые кинокадры запечатлели четкое каре дивизии. Крупным планом лица бойцов и командиров, к которым подходил нарком. Он лично награждал часами. Пожимает руку, похлопывает по плечу. Позирует. К этому он привык.

       Рядом с Троцким – Чапаев. Очень сдержан, застывшая мимика лица, явное неудовольствие визитом. Человек, не служивший в армии, не выигравший ни одного сражения, – какая пропасть между ними! Нарком был корреспондентом газет «Наше слово», «Киевская мысль» в годы войны, анализировал балканские войны. Потом вспоминал: «Я постепенно освоился со всякой чепухой военщины, до маршировки и даже до отдания чести включительно». От него сейчас зависела судьба начдива.

     Чапаев, видимо, не сразу заметил съемку. Потом раза два оборачивался на камеры. И мы видим, что награждение боевых товарищей не вызвало в нем видимой радости. Он знал, что его снимут с выпестованной им дивизии и переведут в другую часть. Перетянутый портупеей начдив ничем не выдал своего гордого духа. Чапаева наградили именными золотыми часами. И перевели на неукомплектованную двухполковую (неполного состава) дивизию. Таков был запасной ход наркома: хотя бы так, но ослабить чапаевское влияние на красноармейские части.

         В архивах Министерства обороны есть документы деникинской разведки. В них Троцкого характеризуют предельно кратко: «Позер. Может принять смерть ради позы. Любит не революцию, а себя в ней». Эти двое в кадре были несопоставимы. Чапаев по натуре был лишен лишних слов, движений, позы. Его открытое сердце не принимало и толику фальши. Он любил солдата, уважал его, но не прощал обмана. И люди верили в него, отвечали ему искренней любовью, что немаловажно в бою.

        А вот иная встреча. В марте 1919 года помощник М. Фрунзе, в прошлом генерал старой армии Ф. Новицкий таким увидел Чапаева: «В кабинет медленно и очень почтительно вошел человек лет тридцати. Среднего роста, худощавый, гладко выбритый. С закрученными тонкими черными усами и с аккуратной прической. Одет Чапаев был не только опрятно, но и изысканно: великолепно сшитая шинель из добротного материала, серая мерлушковая папаха с золотым позументом поверху, щегольские оленьи сапоги-бурки мехом наружу; на нем была кавказского образца шашка, богато отделанная серебром, и аккуратно пригнанный сбоку пистолет-маузер».

       Фрунзе предложил Василию Ивановичу возглавить Александров-Гайскую группу 4-й армии, самостоятельную инициативную роль в борьбе против Уральской армии. И тот охотно согласился. После встречи с начдивом Фрунзе окончательно разуверился в поклепах, возводимых на Чапаева. Как пишет Новицкий, «командующий почувствовал к этому человеку большое доверие, готов и впредь поручать ему самые ответственные задания». Под началом Фрунзе командиры чувствовали себя увереннее. Штаб армии разрабатывал продуманные операции и не разбрасывался силами попусту. Только за два дня марта 1919 года группа Чапаева прошла сорок верст, овладев десятью населенными пунктами, в том числе Сломихинской – важным узлом дорог. В мае освободили Белебей. Но впереди дивизию ожидали более сложные задачи: форсирование реки Белой, взятие Уфы. А месяцем позже – освобождение Уральска от восьмидесятидневной осады.

         В апреле 1919 года в дивизию вместе с новым военкомом Д. Фурмановым прибыл обоз телег с кроватями и пружинными сетками, театральным скарбом, на котором восседала женщина (Анна – жена комиссара). Чапаева этот гражданский обоз возмутил. Тогда Фурманов слабо ориентировался в военной среде. Он был моложе командира на четыре года, в партию вступил на год позже, в войну недолго служил медбратом. Словом, штатский человек. Его поражало, что Чапаев мог плясать вместе с бойцами, но «потом я увидел и понял, что в данных условиях и в данной среде это прекрасно и весьма, весьма полезно».

     Наивно и с оттенком чванливости будущего литератора. Не будь земляка Фрунзе, не был бы Фурманов дивизионным комиссаром. Пробыл он в дивизии четыре месяца, перевели Фрунзе на Туркестанский фронт. Фурманова забрали от чапаевцев. В среднеазиатских походах он обогатил свои впечатления и затем создал обобщенный образ красного командира, не похожий на Чапаева. Впоследствии он отбивался от чапаевцев аргументом, мол, «мое право на художественный вымысел». Однако смена одной буквы – вместо Чепаев сделал Чапаев – дело не меняла.

      Сегодня, спустя восемь с половиной десятилетий со дня гибели В. Чапаева, нет сомнений в том, что только предательство оказало услугу колчаковцам в операции по захвату штаба 25-й Железной дивизии в городе Лбищенск. В ночь на 5 сентября 1919 года две белоказачьи кавдивизии (до 2000 сабель) пересохшей поймой реки Кущум прошли в тыл чапаевцам, перерезали связь с группой И. Кутякова, основными силами Чапаева, и нанесли внезапный удар по штабу. Теперь этот город Чапаев напоминает нам о бессмертии начдива.

        После выхода фильма «Чапаев» семья начдива получила письмо от двух венгров, служивших в 25-й. Они опровергали, что начдив утонул в Урале. По их утверждению, Чапаев был ранен на берегу. Они положили его на плот из выломанных ворот и переплыли на другой берег. И там обнаружили, что командир скончался. Здесь, на берегу, его схоронили. В этом месте теперь мост, и вода затопила часть берега.

      С генералом А. Чапаевым мы встретились в его московской квартире, ему было 59 лет, и он находился в отставке. Когда он крепко пожал мне руку, мелькнула мысль, что я в одном рукопожатии от начдива, хотя между нами лежало полвека. Александр Васильевич рассказал, что Чепаев, как писал свою фамилию отец, пошло от прадеда – Степана Гаврилова, который на волжском лесосплаве покрикивал: «чепай», то есть цепляй. Так «Чепай» и укрепилось за ним как прозвище, ставшее затем фамилией.

     - Отец охотно брался за новое, сложное дело и того же ждал от подчиненных, – рассказывал генерал. – Он был хорошим оратором, его слово дорогого стоило. Обладал цепкой памятью. Блестяще читал карту, видел рельеф местности как воочию. И не был он таким примитивным, как это сделали в фильме. И на картошке ему объяснять прописные истины было некому и незачем, рядом с ним сражались такие же фронтовики.

        От генерала я узнал, что старший брат отца – Андрей – был повешен на Дальнем Востоке за высказывание против царя. Когда пришли арестовывать Ивана Степановича, отца Чапаева, то проломили голову сестре Анне, заступившейся за батю, та скончалась в больнице. Младший брат – Григорий, военком Балакова, был убит мятежниками. Так что у начдива 25-й был свой счет к царизму.

     - Да и политически он был куда грамотней, чем Фурманов его изобразил в книге. Отец вступил в партию в сентябре 1917 года, был агитатором на фронте, знал наизусть «Коммунистический манифест» Маркса и Энгельса. Когда задумывал очередную операцию, интересовался настроением крестьян в селах, которые предстояло освобождать. Учитывал все особенности противника, предпочитал автомобиль лошади как более быстрое средство передвижения. Использовал авиацию для разведки и связи. И хотя ловко владел шашкой и любил коня, образ рубаки в бурке – это не он.

       Генерал в конце 50-х годов командовал 5-й артиллерийской дивизией прорыва резерва Верховного главнокомандования. Порядок в его соединении был образцовый. Выучка личного состава – отменной. Орудийные расчеты, например, гаубицы 203 мм калибра из походного положения в боевое приводили вдвое быстрее норматива. При этом не пользовались лебедкой, а с помощью тягача и бревна заталкивали восьмитонный ствол в лафет, как это делали на фронте, что экономило время.

       В дивизии никогда не показывали фильма «Чапаев». В других частях и гарнизонах крутили раза три за год, сюда даже не завозили. Генерал сказал: «Мой отец таким дураком не был».

        Я был рад видеть генерала и, пожимая его руку, знал, что сын Чапаева прав.