Фредерик Форсайт. День шакала
* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *
АНАТОМИЯ ЗАГОВОРА
Глава 1
Холод раннего весеннего парижского утра становился еще более
пронизывающим от осознания того. что предстояло привести в исполнение
смертный приговор. 11 марта 1963 года, в шесть часов сорок минут, во
внутреннем дворе Форта д'Иври офицер французских ВВС стоял у вбитого в
гравий столба со связанными за спиной руками и, все еще не веря своим
глазам, смотрел на взвод солдат, выстроившихся в двадцати метрах от него.
Скрипнул гравий под легкими шагами, черная повязка легла на глаза
Жана-Мари Бастьена-Тири, тридцати пяти лет от роду, подполковника. Клацанье
затворов заглушило бормотание священника.
За стеной форта водитель грузовика "берлье" нажал на клаксон, так как
шустрая легковушка пересекла ему путь. Гудок заглушил команду "Целься!",
поданную командиром взвода. Треск ружейных выстрелов остался незамеченным в
просыпающемся городе, разве что поднял в небо стайку голубей. Эхо
растворилось в нарастающем шуме уличного транспорта.
Расстрел этого офицера, возглавлявшего группу боевиков секретной
армейской организации (ОАС), приговорившей к смерти генерала де Голля,
президента Франции, был призван положить конец дальнейшим попыткам покушения
на жизнь главы государства. По иронии судьбы, он стал началом нового этапа
яростной схватки. Чтобы найти объяснение этому парадоксу, необходимо
напомнить, почему в то мартовское утро изрешеченное пулями тело повисло на
веревках во дворе военной тюрьмы под Парижем...
Солнце наконец скатилось за стену дворца, длинные тени, упавшие на
двор, принесли долгожданную прохладу. Даже в семь часов вечера самого
теплого дня года температура воздуха не желала падать ниже двадцати пяти
градусов. По всему городу парижане усаживали ворчащих жен и галдящих детей в
автомобили и поезда, чтобы отправиться за город на субботу и воскресенье. А
несколько мужчин, собравшихся в предместье Парижа, решили, что этот день, 22
августа 1962 года, должен стать последним для Шарля де Голля, президента
Франции.
Пока городское население готовилось бежать от жары к относительной
прохладе рек и лесов, в Елисейском дворце продолжалось заседание
правительства. На гравии двора, образовав замкнутый на три четверти круг,
застыли шестнадцать черных автомобилей "ситроен DS". Водители, сбившись в
кучку у западной стены, куда тень упала раньше всего, лениво болтали, давно
привыкнув к тому, что большую часть рабочего дня им приходилось ждать своих
высокопоставленных пассажиров.
В половине восьмого недовольное брюзжание водителей по поводу
затянувшегося совещания прервало появление швейцара за стеклянными дверьми
дворца. Он дал знак охране, водители побросали недокуренные сигареты и
втоптали их в гравий. Внутренне подобрались сотрудники службы безопасности и
охранники. Распахнулись массивные железные ворота.
Водители уже разошлись по машинам, когда появилась первая группа
министров. Швейцар открыл дверь, и члены кабинета спустились по шести
ступенькам, ведущим во двор, обмениваясь пожеланиями хорошего отдыха.
"Ситроены" по очереди подкатывали к ступенькам, швейцар с поклоном открывал
заднюю дверцу, министры рассаживались, и мимо отдающих честь республиканских
гвардейцев машины выезжали на Фобур Сен-Оноре.
Спустя десять минут двор опустел. Остались лишь два длинных лимузина
"ситроен DS 19", которые медленно подкатили к ступенькам. В первом,
украшенном флажком президента Французской Республики, за рулем сидел Франсуа
Марру, водитель-полицейский из центра подготовки национальной жандармерии в
Сатори. В силу природной молчаливости он держался обособленно от шоферов
министров, а право водить автомобиль президента заслужил стальными нервами,
хладнокровием, быстрой и умелой ездой. Кроме Марру, в кабине никого не было.
За рулем второго "DS 19" также сидел выпускник центра в Сатори.
В семь часов сорок пять минут другая группа появилась за стеклянными
дверьми, приковав внимание охраны. Шарль де Голль в неизменном темно-сером
двубортном костюме и черном галстуке галантно пропустил вперед мадам;Ивонн
де Голль и, взяв ее под руку, вместе с ней спустился по ступенькам к
ожидающему "ситроену". Они сели на заднее сиденье, мадам де Голль - слева,
президент - справа от нее.
Их зять, полковник Ален де Буасье, тогда начальник штаба танковых и
кавалерийских соединений французской армии, проверил, надежно ли закрыты
задние дверцы, и занял свое место рядом с Марру.
Двое мужчин, сопровождавших президента и его супругу, направились ко
второму лимузину. Анри Джудер, телохранитель де Голля, сел рядом с шофером,
поправил кобуру с тяжелым пистолетом, закрепленную под левой подмышкой.
Когда машины ехали по улицам, его глаза беспрестанно оглядывали тротуары и
углы, мимо которых они проносились. Второй мужчина, комиссар Дюкре,
начальник службы безопасности президента, сказал пару слов охранникам и,
убедившись, что все в порядке, залез на заднее сиденье. Один.
Два мотоциклиста в белых шлемах завели двигатели и вырулили к воротам.
Их разделяло не более четырех метров.
"Ситроены" описали полукруг и выстроились в затылок друг другу за
мотоциклами. Часы показывали семь пятьдесят.
Снова распахнулись железные ворота, и маленький кортеж, мимо стоящих
навытяжку гвардейцев, выкатился на Фобур Сен-Оноре, а затем на проспект
Мариньи. Молодой человек в белом защитном шлеме, сидящий на мотоцикле в Тени
каштанов, подождал, пока кортеж проследует мимо, и устремился следом.
Регулировщики не получали никаких указаний относительно времени отъезда
президента из дворца, движение транспорта было таким же, как в любой другой
день, и о приближении кортежа они узнавали по вою мотоциклетных сирен, едва
успевая перекрывать движение на перекрестках.
На утопающем в тени проспекте кортеж набрал скорость и вырвался на
залитую солнцем площадь Клемансо, направляясь к мосту Александра III.
Мотоциклист следовал тем же путем. За мостом Марру выехал на проспект
генерала Галлиени и далее на бульвар Инвалидов. Мотоциклист получил нужную
ему информацию: генерал де Голль покидает город. На пересечении бульвара
Инвалидов и улицы Варен он сбросил скорость и остановился у кафе на углу.
Войдя в зал, он достал из кармана металлический жетон и направился к
телефону-автомату.
Подполковник Жан-Мари Бастьен-Тири ждал звонка в баре на окраине
Медона. Он работал в министерстве авиации, женат, трое детей. Под обликом
респектабельного чиновника и примерного семьянина подполковник скрывал
жгучую ненависть к Шарлю де Голлю, который, по его убеждению, предал
Францию, и к тем, кто в 1958 году вернул старого генерала к власти, уступив
Алжир местным националистам.
Сам Бастьен-Тири ничего не терял в результате обретения Алжиром
независимости, и руководили им не личные мотивы. В собственных глазах он был
патриотом, абсолютно уверенным в том, что послужит своей горячо любимой
стране, убив человека, по его мнению, надругавшегося над ней. В те дни
тысячи людей разделяли взгляды Бастьена-Тири, но лишь единицы стали членами
военных секретных организаций, поклявшихся убить де Голля и свергнуть его
правительство. Среди этих фанатиков был и Бастьен-Тири.
Он потягивал пиво, когда зазвонил телефон. Бармен пододвинул к нему
телефонный аппарат, а сам отошел к телевизору на другом конце стойки.
Бастьен-Тири послушал несколько секунд, пробормотал: "Очень хорошо,
благодарю вас" - и положил трубку. За пиво он заплатил заранее. Не спеша
вышел из бара на тротуар, вытащил сложенную в несколько раз газету и дважды
развернул ее.
На другой стороне улицы молодая женщина опустила тюлевую занавеску в
окне квартиры на первом этаже и повернулась к дюжине мужчин, рассевшихся по
стульям и кушеткам:
- Маршрут номер два.
Пятеро юношей, новички, нервно вскочили. Семеро остальных, возрастом
постарше, держались спокойнее. Командовал ими лейтенант Ален Бугрене де ла
Токне, помощник Бастьена-Тири, придерживавшийся крайне правых взглядов,
выходец из семьи дворян-землевладельцев, тридцать пять лет, женат, двое
детей.
Самым опасным в этой комнате был Жорж Ватин, тридцативосьмилетний
широкоплечий угрюмый фанатик, когда-то сельскохозяйственный инженер в
Алжире, за два года освоивший профессию убийцы. Из-за давней раны он получил
прозвище Хромоногий.
По знаку де ла Токне мужчины через дверь черного хода вышли в переулок,
где стояло шесть автомобилей, украденных или нанятых. До восьми часов
оставалось пять минут.
Бастьен-Тири готовил покушение много дней, замеряя углы стрельбы,
скорость движения автомобилей и расстояние до них, огневую мощь, достаточную
для того, чтобы остановить машины. Местом для засады он выбрал прямой
участок проспекта де ла Либерасьон, у пересечения главных дорог в предместье
Парижа Пети-Кламар. По плану первая группа снайперов начинала стрелять по
машине президента, когда та находилась в двухстах ярдах от них. Укрытием им
служил стоящий на обочине трейлер.
По расчету Бастьена-Тири, сто пятьдесят пуль должны были прошить первую
машину в тот момент, когда она поравняется со снайперами, лежащими за
фургоном. После остановки президентского лимузина из боковой улицы должна
выехать вторая группа боевиков, чтобы в упор расстрелять агентов службы
безопасности, ехавших во второй машине кортежа. Отход обеих групп должен был
осуществляться на трех автомобилях, ждущих на другой улице.
На самого Бастьена-Тири, тринадцатого участника операции, возлагалась
задача подать сигнал о приближении президентского кортежа. В восемь часов
пять минут обе группы заняли исходные позиции. В сотне ярдов от трейлера
Бастьен-Тири расхаживал на автобусной остановке все с той же газетой в руке.
Взмах последней служил сигналом для Сержа Бернье, командира группы
снайперов, стоящего у трейлера. Те должны были открыть огонь по его приказу.
Бургене де ла Токне сидел за рулем автомобиля, призванного отсечь вторую
машину кортежа. Ватин Хромоногий, устроившись рядом, сжимал в руках ручной
пулемет.
Когда щелкали предохранители винтовок у Пети-Кламар, кортеж генерала де
Голля вырвался из интенсивного транспортного потока центра Парижа на более
свободные проспекты окраины. Скорость машин достигла шестидесяти миль в час.
Увидев, что дорога впереди пуста, Франсуа Марру взглянул на часы и,
спиной чувствуя нетерпение генерала, еще сильнее надавил на педаль газа. Оба
мотоциклиста переместились в хвост кортежа, Де Голль не любил мерцания
маячков. В таком порядке в восемь часов семнадцать минут кортеж въехал на
проспект Дивизии Леклерка.
А в миле от них Бастьен-Тири пожинал плоды допущенного им серьезного
просчета, о сути которого он узнал от полиции лишь шесть месяцев спустя.
Готовя покушение, он воспользовался календарем, в котором указывалось, что
22 августа сумерки падали в 8.35, то есть кортеж де Голля появился бы в
Пети-Кламар значительно раньше этого времени, даже с учетом задержки, как и
произошло на самом деле. Но подполковник ВВС взял календарь 1961 года. 22
августа 1962 года сумерки упали в 8.10. Эти двадцать пять минут оказались
решающими в истории Франции. В 8.18 Бастьен-Тири заметил кортеж, мчащийся по
проспекту де ла Либерасьон со скоростью семьдесят миль в час, и отчаянно
замахал газетой.
На другой стороне дороги, на сотню ярдов ближе к перекрестку, сквозь
сгущающиеся сумерки Бернье вглядывался в едва различимую фигуру на
автобусной остановке.
- Подполковник уже махнул газетой? - задал он риторический вопрос.
Слова едва успели слететь с его губ, как президентский кортеж
поравнялся с автобусной остановкой.
- Огонь! - заорал Бернье.
Они начали стрелять, когда первый лимузин поравнялся с трейлером и
помчался дальше. Двенадцать пуль попали в машину лишь благодаря меткости
стрелков. Две из них угодили в колеса и, хотя шины были самозаклеивающимися,
внезапное падение давления привело к тому, что машина пошла юзом. Вот тут
Франсуа Марру спас жизнь де Голлю.
Если признанный снайпер экс-легионер Варга стрелял по колесам, то
остальные - по удаляющемуся заднему стеклу. Несколько пуль засело в
багажнике, одна разбила заднее стекло, пролетев в двух-трех дюймах от головы
президента. Сидевший впереди полковник де Буасье обернулся и крикнул тестю и
теще: "Головы вниз". Мадам де Голль легла головой на колени мужа. Генерал
холодно бросил: "Что, опять?" - и повернулся, чтобы посмотреть, что делается
позади.
Марру, плавно сбрасывая скорость, выровнял машину, затем вновь вдавил в
пол педаль газа. "Ситроен" рванулся к пересечению с проспектом дю Буа, на
котором притаилась вторая группа боевиков ОАС. Лимузин с охранниками, целый
и невредимый, не отставал от машины президента.
Учитывая скорость приближающихся автомобилей. Бургене де ла Токне,
ждущий на проспекте дю Буа в машине с работающим двигателем, мог выбрать
один из двух вариантов: выехать перед ними и погибнуть в неизбежном
столкновении или появиться на дороге на полсекунды позже. Де ла Токне
предпочел остаться в живых. "Ситроен" президента успел проскочить вперед, и
машина оасовцев оказалась рядом с автомобилем охраны. Высунувшись по пояс из
окна, Ватин опорожнил магазин ручного пулемета в заднее окно удаляющегося
"ситроена", сквозь разбитое стекло которого виднелся характерный профиль
генерала де Голля.
- Почему эти идиоты не отстреливаются? - проворчал генерал. Джудер
пытался выстрелить в Ватина, их разделяло не более десяти футов, но ему
мешал водитель. Дюкре крикнул, чтобы тот не отставал от президентского
лимузина, и через секунду машина оасовцев осталась позади. Оба мотоциклиста,
вылетевшие на обочину после внезапного появления де ла Токне, также догнали
лимузины. И кортеж в полном составе продолжил путь к базе французских ВВС
Виллакоблу.
У оасовцев не было времени выяснять отношения. Бросив машины,
использованные в операции, они расселись по трем автомобилям,
предназначенным для отхода, и растворились во все более сгущающихся
сумерках.
По установленной в "ситроене" рации комиссар Дюкре связался с
Виллакоблу и коротко сообщил о случившемся. Когда десять минут спустя кортеж
подкатил к воротам базы, де Голль настоял, чтобы они выехали прямо на летное
поле, к вертолету. Едва лимузин остановился, вокруг собралась толпа офицеров
и чиновников. Они открыли дверцу, помогли выйти потрясенной мадам де Голль.
Генерал вышел сам с другой стороны, стряхнул с лацканов осколки стекла. Не
обращая внимания на офицеров, суетящихся вокруг, он обошел "ситроен" и взял
супругу под руку.
- Пойдем, дорогая, скоро мы будем дома, - и, повернувшись, объявил
собравшимся свой приговор ОАС. - Они не умеют стрелять.
Президент и мадам де Голль поднялись в вертолет, за ними последовал
Джудер, и они улетели в загородную резиденцию на уик-энд.
Пока журналисты всего мира обсуждали неудачную попытку покушения на де
Голля и за отсутствием достоверной информации заполняли страницы газет
досужими вымыслами, французская полиция организовала крупнейшую облаву в
истории страны. По масштабам с ней могла сравниться, а может, и превзойти
лишь охота на наемного убийцу, чье настоящее имя остается неизвестным до сих
пор. В различных досье он проходит под кличкой Шакал.
Впервые удача улыбнулась полиции 3 сентября, и, как часто бывает в ее
работе, результат принесла обычная проверка документов. На выезде из города
Валенс к югу от Лиона, на шоссе Париж - Марсель, патруль остановил частную
машину, в которой сидели четверо. Полицейские останавливали сотни
автомобилей, проверяя удостоверения личности, но в этом случае у одного из
пассажиров не оказалось документов. Он заявил, что потерял их. Всех четверых
отвезли в Валенс.
В Валенсе скоро выяснилось, что водитель и два пассажира не имеют
никакого отношения к третьему, за исключением того, что предложили его
подвезти. Троих отпустили, а у пассажира без документов сняли отпечатки
пальцев и отправили их в Париж, чтобы установить его личность. Ответ пришел
двенадцать часов спустя: отпечатки пальцев принадлежали двадцатидвухлетнему
дезертиру из Иностранного легиона Пьеру-Дени Магаду.
Магада препроводили в полицейское управление в Лионе. Пока он находился
в приемной в ожидании допроса, один из охранников-полицейских в шутку
спросил: "Ну так что тебе известно о Пети-Кламар?"
Магад обреченно поник плечами:
- Ладно, что вас интересует?
Пока офицеры слушали, раскрыв рты от изумления, стенографистки деловито
заполняли блокнот за блокнотом. Магад "пел" восемь часов. Он назвал всех
участников покушения и еще девять человек, готовивших операцию и
приобретавших оружие. Всего двадцать две фамилии. Теперь полиция знала, кого
искать.
Из всех избежал ареста только один, его не поймали и по сей день, Жорж
Ватин покинул Францию. Предполагают, что он поселился в Испании, как и
многие другие главари ОАС.
Допросы арестованных и подготовка обвинительного акта против
Бастьена-Тири, Бургене де ла Токне и остальных заговорщиков завершились в
декабре. В январе 1963 года все они предстали перед военным судом.
В это же время ОАС собирала силы для новой атаки на голлистское
правительство, а французская служба безопасности стремилась упредить ее. За
фасадом неспешной респектабельной парижской жизни развертывались сражения
самой жестокой подпольной войны нашего времени.
Французская служба безопасности называется Сервис де Документасьон
Экстерьер де Контр-Эспионаж, сокращенно - СДЭКЭ. В ее обязанности входят
разведывательиая деятельность за пределами Франции и контрразведка на своей
территории, причем сферы деятельности основных подразделений СДЭКЭ могут
частично накладываться друг на друга. Отдел Один, занимающийся разведкой,
состоит из бюро, каждое из которых имеет двойной индекс, букву "R" и цифру.
Буква - сокращение от Renseignement (Информация). Цифра - порядковый номер.
В отдел входят следующие бюро: R1 - общий анализ полученных сведений, R2 -
Восточная Европа, R3 - Западная Европа, R4 - Африка, R5 - Средний Восток, R6
- Дальний Восток и R7 - Америка (Западное полушарие). Отдел Два занимается
контрразведкой. Отделы Три и Четыре объединены в коммунистическую секцию.
Отдел Шесть ведает финансами. Семь - административными вопросами.
Название отдела Пять состоит из одного слова - "Противодействие".
Именно на этот отдел легла основная тяжесть борьбы с ОАС. Его штаб-квартира
размещается в квартале, застроенном невзрачными зданиями, недалеко от
бульвара Мортье, ближе к Порт де Лилья, северо-западному предместью Парижа.
Отсюда сотни агентов уходили в бой. Эти люди, главным образом корсиканцы,
крепкие физически, проходили специальную подготовку в лагере в Сатори: нож и
пистолет, каратэ и дзюдо, радиосвязь, сборка и установка взрывных устройств,
ведение допроса с пытками и без оных, похищение, отравление, убийство.
Некоторые говорили только по-французски, другие владели несколькими
языками и в любой столице мира чувствовали себя как дома. Выполняя
порученное задание, они имели право убивать и часто им пользовались.
С активизацией деятельности ОАС директор СДЭКЭ генерал Эжен Гибо
наконец разрешил отделу Пять включиться в борьбу. Агенты вступали в ОАС, а
кое-кто из них проник в высшие эшелоны организации. От них поступали
сведения, позволявшие полиции Франции срывать операции и арестовывать
боевиков ОАС. В других случаях их безжалостно убивали за пределами страны.
Родственники пропавших без вести оасовцев не сомневались, что те стали
жертвами агентов Отдела противодействия.
Не оставалась в долгу и ОАС. Агентов отдела Пять прозвали барбудос, то
есть бородачами, имея в виду их подпольную деятельность, и ненавидели их
куда сильнее, чем обычных полицейских. В последний период борьбы за власть в
Алжире между ОАС и голлистскими властями семь барбудос попали в руки ОАС. Их
повесили на фонарных столбах, предварительно отрезав носы и уши. Такими
методами велась эта тайная война, и полная история тех, кто умер под пыткой,
в чьих руках и в каких подвалах, осталась ненаписанной.
