Завершая
свои воспоминания, публиковавшиеся в нескольких книжках журнала
«Морской сборник» в 1850 г., В. И. Мелихов, к тому времени вице-адмирал,
а в час описываемых событий капитан-лейтенант, начальник штаба
Черноморского флота, сделал вывод: «Мы считаем себя счастливым, что, быв
очевидцами подвига наших любезных сослуживцев и участвуя в
распоряжениях, направлявших их усилия к предположенной цели, имеем ныне
возможность, нашим простым, но верным рассказом, заплатить приятный долг
признательности тем, чьи подвиги имели столь сильное влиянии на успехи
славной кампании 1828 и 1829 годов!»
Описание действий Черноморского флота Полотно Татьяны Николаевны Поплевко. Известие о сражении при Наварине, происходившем 8 октября 1827 года,
дошло до Николаева в исходе того же месяца. Главный командир
Черноморского флота и портов вице-адмирал Грейг, понимая всю важность
последствий, какие могло повлечь за собою это событие, и опасаясь, чтобы
турки, в отмщение за истребленный флот, не предприняли какого-либо
покушения на берега наши и на суда нашего флота, находившиеся в море,
предписал начальникам портов о принятии надлежащих мер осторожности;
командиры судов, отправляемых к берегам Абхазии, были предваряемы о
возможности внезапного на них нападения; им было предписано, чтобы при
встрече с турецкими судами они немедленно изготовлялись к бою и, в
случае нападения, отражали силу силою, не дозволяя, впрочем, себе не
только начинать неприязненные действия, но даже показывать вид о
перемене политических отношений между обеими державами. Исправляющему
должность военного губернатора в Севастополе вице-адмиралу Быченскому
поручено было озаботиться приведением укреплений тамошнего порта в такое
состояние, чтобы можно было отразить всякое нечаянное покушение
неприятеля.
Командир Дунайской гребной флотилии капитан 1 ранга Завадовский,
которому было вменено в обязанность тщательно собирать сведения о
происшествиях в Турции, постоянно доносил об усилении турок в крепостях
придунайских и о деятельных мерах, принимаемых Портою к исправлению
укреплений и сбору войск. Наконец в ноябре месяце Завадовский уведомил
главного командира о полученном от пребывающего в Галацах агента нашего
известии, что в Браилове объявлен фирман султана о войне с Россиею...
...Главный командир, имея известие, что послы союзных держав
прервали все сношения с Портою и готовы были отправиться из
Константинополя с первым попутным ветром, и опасаясь, не приняты ли со
стороны турецкого правительства меры к преграждению всем судам выхода в
Черное море и не удерживает ли оно отданные в распоряжение посла нашего
транспорты, испрашивал высочайшее соизволение отправить к Босфору два
брика для собрания от прибрежных судов сведений о том, что происходит в
Константинополе.
Высочайшее разрешение по этому предмету последовало в исходе января
1828 года, и хотя между тем получены были достоверные известия об
отплытии тайного советника и Рибопьера [Русский посол в
Константинополе, сообщивший А. С. Грейгу подробности об истреблении
турецко-египетского флота в Наваринской бухте] в Архипелаг на
предоставленных в его распоряжение транспортах, тем не менее главный
командир счел полезным отправить к Босфору брики «Ганимед» и «Пегас». В
повелениях, данных командирам этих судов лось им в обязанность, по
достижении Босфора, одному крейсировать вдоль берегов румелийских до
залива Фаросского, а другому вдоль берегов анатольских до Пендараклии,
опрашивать все суда, следующие из Константинополя и других мест, и
стараться узнавать от них: о положении дел в Константинополе, о
намерениях Порты, о слухах в народе и, в особенности, собирать сведения о
турецком флоте Сроком крейсерства назначено было шесть недель. Оба
брика возвратились в Севастополь уже в то время, когда положено было
приступить к военным действиям; известия, ими доставленные, не заключали
в себе ничего особенно важного; шкипера всех опрошенных судов
показывали единогласно о деятельном приготовлении султана к войне, о
мерах, принятых для обучения войск, и проч., но о флоте турецком,
предмете для нас самом важном, не узнано ничего положительного. Таким
образом, начиная войну, мы ничего не знали ни о числе и силе судов
турецкого флота, ни о состоянии их, ни об адмиралах, начальствовавших
флотом, одним словом — ничего решительно...
Флот Черноморский в исходе 1827 года состоял из следующих судов:
корабли — «Париж» (110-пушечный, командир капитан 1 ранга Бальзам),
«Император Франц» (110, капитан 1 ранга Уманец), «Императрица Мария»
(84, капитан 2 ранга Папахристо), «Пантелеймон» (80, капитан 2 ранга
Эсмант), «Пимен» (74, капитан 1 ранга Кумани), «Иоанн Златоуст» (74,
капитан 1 ранга Папаегоров), «Норд Адлер» (74, капитан 1 ранга
Стожевский), «Скорый» (74, капитан 2 ранга Михайли), «Пармен» (74,
капитан 1 ранга Скаловский); фрегаты — «Флора» (44, капитан 2 ранга
Метакса), «Евстафий» (44, капитан 2 ранга Польской), «Штапдарт» (44,
капитан-лейтенант Конотопцев), «Поспешный» (44, капитан 2 ранга
Черников), «Спешный» (32) [командир «Спешного» не указан, как и командиры пароходов «Молния» и «Везувий»],
шлюп — «Диана» (23, капитан-лейтенант Ратч); корвет — «Язон» (24,
капитан-лейтенант Немтинов); брики — «Пегас» (20, капитан-лейтенант
Баскаков), «Ганимед» (18, капитан-лейтенант Ушаков), «Меркурий» (18,
капитан-лейтенант Стройников), «Орфей» (18, капитан- лейтенант
Колтовский), «Мингрелия» (18, лейтенант Рогуля 3-й); бригантина —
«Елисавета» (14, капитан-лейтенант Мессер 3-й); шкуны — «Севастополь»
(14, лейтенант Арказ 3-й), «Гонец» (14, капитан-лейтенант Брилиан);
люгера — «Стрела» (10, лейтенант Власьев 2-й), «Глубокий». лейтенант
Билим-Колосовский), «Широкий» (10, лейтенант Кузьмин); катера —
«Ласточка» (12, лейтенант Власьев 1-й), «Жаворонок» (12, лейтенант
Харечков), «Соловей» (12, лейтенант Алексеев 2-й), «Сокол» (12,
лейтенант Вукотич); яхты — «Твердая» (лейтенант Никонов 2-й), «Утеха»
(капитан-лейтенант Румянцев), «Голубка»
(Лейтенант Манганари 1-й); пароходы — «Метеор» (Скрябин), «Молния», «Везувий».
Транспортов состояло при флоте 17; из них четыре поднимали от
600 до 800 тонн груза, три от 300 до 400 тонн, пять от 160 до 200 тонн,
остальные пять от 60 до 100 тонн каждый. Из числа поименованных выше
судов корабль «Императрица Мария», только что спущенный на воду,
находился в Николаеве, а фрегат «Спешный», занимавший пост военной
брандвахты в Севастополе, по ветхости, был вовсе неспособен для
плавания.
Сверх того, строились в Николаеве 84-пушечный корабль «Чесма» и
60-пушечный «Тенедос», в Севастополе 36 пушечный фрегат «Рафаил».
Последний спущен на воду в начале 1828 года и, под командою 35-го
флотского экипажа капитана 2 ранга Юрьева, соединился с флотом в том же
году; прочие же вошли в состав действующих судов по ранее следующего
года. Хотя кроме этих судов было разрешено строить в Николаеве, по
подряду, четыре 84-пушечных корабля и четыре 60-пушечных фрегата
эллинги[эллинг - крытое сооружение для постройки и ремонта судов]. По этой причине из числа их только один фрегат «Эривань» мог быть изготовлен к концу кампании 1829 года...
В отношении приготовления Черноморского флота для военных
действий, до исхода 1827 года, не было предпринято никаких решительных
мер. В ноябре того года главный командир в отзыве своем начальнику
Главного штаба его императорского величества, требовавшему, по
высочайшему повелению, сведения о положении флота, объяснял, между
прочим, что флот Черноморский может быть выслан в море не более как на
две недели; что более продолжительное плавание для него невозможно по
неимению при портах ни провизии, ни других запасов, необходимых для
содержания судов в море; и наконец, что если есть в виду употребление
флота для войны, то необходимо принять теперь же меры относительно
заготовления провизии и всех прочих запасов, и притом теми средствами,
какие, по местному соображению, признаются более удобными... Вместе сим
вице-адмирал Грейг испрашивал высочайшее разрешение на разоружение
эскадры, чтобы можно было приступить немедленно к исправлению
повреждений, какие, после семимесячного нахождения судов в полном
вооружении, открыться могут.
Вслед затем главный командир представил о необходимости
умножения судов Дунайской гребной флотилии, так как, по собранным
сведениям, оказалось, что турецкий гребной флот на Дунае состоит из 109
судов с 545 орудиями, тогда как наша же флотилия имеет только 42 судна с
92 орудиями. Умножение флотилии признавалось необходимым также и по
чрезвычайной сложности и разнородности предстоявших ей в случае войны
действий; в обязанность ее входили: защита всех гирл Дуная, пресечение
сообщений между неприятельскими крепостями, содействие войскам при
блокадах и осадах, прикрытие мостов и пунктов, назначенных к защите,
сопровождение транспортных судов, уничтожение плавания неприятельских
судов по Дунаю, занятие озера Разельм и, наконец, истребление
неприятельской флотилии. Сверх того, главный командир ходатайствовал,
чтобы в помощь 44-му флотскому экипажу, комплектовавшему суда Дунайской
флотилии, были назначены, по примеру прежних войн, сухопутные войска.
Наконец, признавая необходимым иметь в составе корабельного флота
бомбардирские суда, главный командир испрашивал высочайшее дозволение
обратить на это два транспорта...
Главный командир, имея в виду, что в случае военных действий
обстоятельства могут потребовать отсутствия его из Николаева на
неопределенное время, представлял на высочайшее усмотрение предположения
свои относительно управления в это время делами Черноморского
департамента... Избирая в командование флотом, под своим главным
начальством, вице-адмирала Мессера, а по нем контр-адмирала Сальти,
главный командир всеподданнейше представлял о сем на разрешение государя
императора и, получив высочайшее на это соизволение, возложил на
вице-адмирала Мессера главную заботу об изготовлении флота к
предстоявшей кампании.
С утверждением вице-адмирала Мессера вторым, а контр-адмирала
Сальти третьим флагманом назначено: состоящему при главном командире в
должности управляющего распорядительною частью его канцелярии 41-го
флотского экипажа капитан-лейтенанту Мелихову[автор данных воспоминаний]
быть начальником штаба флота, капитан-лейтенанту того же экипажа
Рогуле 1-му и лейтенанту 44-го флотского экипажа Кузнецову —
флаг-офицерами, а мичманам 42-го экипажа Васильеву и Дегалету
помощниками флаг-офицеров. Впоследствии в состав штаба Черноморского
флота вошли: морской артиллерии капитан 1 ранга Примо — со званием
начальника артиллерии; корпуса флотских штурманов капитан Шмелев — со
званием начальника штурманов; портового ведомства капитан-лейтенант
Юрьев — со званием начальника хозяйственной части и штаб-лекарь
Павловский — со званием начальника медицинской части флота. По части
дипломатической командированы были в ведение главного командира, от
Министерства иностранных дел, действительный статский советник Нигри и
титулярный советник Батьянов...
30 марта последовал на имя главного командира высочайший именной
указ об отплытии 20 апреля флота к Анапе и о начатии военных против
Турции действий...
Апреля 11-го числа все суда, находившиеся в Севастополе, за
исключением корабля «Скорый», несовершенно еще изготовленного, выведены
на рейд; в тот же день на кораблях «Император Франц» и «Норд Адлер»
подняты флаги: на первом — вице-адмирала Мессера, а на втором —
контр-адмирала Сальти.
12-го числа прибыли четыре судна из числа нанятых в Одессе и
отделенных в распоряжение главного командира. На одном из этих судов
доставлено, назначенное для десантной экспедиции, полуотделение осадного
инженерного парка.
14-го числа прибыли в Севастополь из Николаева, на пароходе
«Метеор», главный командир Черноморского флота и портов вице-адмирал
Грейг и исправляющий должность начальника морского штаба его
императорского величества генерал-адъютант князь Меншиков [Александр
Сергеевич Меншиков — русский адмирал. С 1827 г. фактический глава
Морского ведомства. В Крымскую войну (1853-1856) являлся
главнокомандующим в Крыму до 1855 г.]
15-го числа прибыли из Одессы остальные четыре зафрахтованных судна...
17-го числа главный командир и исправляющий должность начальника
морского штаба делали смотр судам, расположенным на рейде, и в тот же
день на корабле «Париж» поднят флаг главного командира...
19-гo числа объявлены по флоту: порядок линии баталии и ордеров
похода, рандеву на случай разлучения судов, секретные опознавательные
сигналы и проч.; в тот же день, по сигналу с адмиральского корабля,
поднято по одному якорю, и все суда приведены в совершенную готовность к
походу...
Сильный противный ветер не дозволил флоту выйти в море 20
апреля, как то было высочайше назначено. 21-го числа утром, пользуясь
легким береговым ветром, флот состоявший из кораблей — «Париж»,
«Император Франц» «Пантелеймон», «Норд Адлер», «Пармен», «Пимен» и
«Иоанн Златоуст»; фрегатов — «Флора», «Евстафий», «Штандарт» и
«Поспешный»; шлюпа «Диана»; корвета «Язон»; бриков — «Меркурий»,
«Ганимед» и «Пегас»; бригантины «Елизавета»; шкуны «Севастополь»;
люгеров — «Широкий», «Глубокий» и «Стрела»; катера «Жаворонок»;
бомбардирских судов — «Подобный» и «Опыт»; парохода «Метеор»; транспорта
«Змея»; восьми зафрахтованных судов, — вступил под паруса...
27-го числа от опрошенного австрийского купеческого судна,
шедшего из Константинополя в Таганрог, получено сведение, что флот
турецкий, состоящий из 5 кораблей и 4 фрегатов, находится в готовности к
выходу в море...
2 мая, с рассветом, открылся мыс Анапский...
В 8 часов пополуночи все состоявшие при флоте малые военные суда
посланы на рейд Анапский под командою капитана 1 ранга Критского,
которому поручено было избрание места более удобного для высадки
десанта; в обязанность Критского поставлено было: суда, в его
распоряжение предоставленные, расположить таким образом, чтобы они
выстрелами своими могли прикрывать высадку как со стороны крепости, так и
со стороны противоположной.
Завершая
свои воспоминания, публиковавшиеся в нескольких книжках журнала
«Морской сборник» в 1850 г., В. И. Мелихов, к тому времени вице-адмирал,
а в час описываемых событий капитан-лейтенант, начальник штаба
Черноморского флота, сделал вывод: «Мы считаем себя счастливым, что, быв
очевидцами подвига наших любезных сослуживцев и участвуя в
распоряжениях, направлявших их усилия к предположенной цели, имеем ныне
возможность, нашим простым, но верным рассказом, заплатить приятный долг
признательности тем, чьи подвиги имели столь сильное влиянии на успехи
славной кампании 1828 и 1829 годов!»
